Ну, я и жду. Коли, думаю, начнется что — я живо до больницы добѣгу.
Какъ-то утромъ — убрала я комнаты, кофей сварила — и стало мнѣ скучно; однако ничего, часу въ двѣнадцатомъ генерала снарядила — уѣхалъ. Тогда чувствую — хуже мнѣ. A все-таки не думаю ни о чемъ, хожу по комнатѣ, въ больницу и не собираюсь. Можетъ, такъ, поболитъ, да и пройдетъ.
Ужъ два часа пробило, я и обѣдъ не готовлю, не могу. Вдругъ идетъ Анюта.
— Что это съ тобой?
— Не знаю, болитъ какъ будто; хожу — такъ легче, можетъ, пройдетъ.
— Да что ты, сумасшедшая, одѣвайся скорѣе, пойдемъ въ больницу. Пойдемъ, пойдемъ, нечего; еще здѣсь на квартирѣ бѣда случится. Скорѣе одѣвайся, a я Дашу въ комнаты позову.
Кликнули Дашу, я въ узелокъ кое-что связала, денегъ было немного — съ собой взяла, отправились мы. Обуховская на Загородномъ, a мы отъ угла Загороднаго черезъ два дома жили, по Верейской. Дошли. Спрашиваемъ: принимаютъ?
Вышла къ намъ «крестовица», сесгра милосердія отъ Краснаго Креста.
— Я, говоритъ, не знаю; y насъ такихъ больныхъ не принимаютъ, я не могу. На то родильные есть.
Анютка разсердилась.
— Да я и разговаривать-то съ вами не хочу! Вы права не имѣете, вы должны принять!
— Я ничего не могу. Подождите, скоро дежурный врачъ придетъ.
