обращался поперемѣнно ко всѣмъ троимъ, сначала къ сѣдовласому старику, прося его позволенія пристать къ берегу, затѣмъ къ пьяному капитану, съ просьбою оставить меня на кораблѣ, и даже къ самимъ матросамъ. Монгомери не раскрывалъ рта и довольствовался однимъ киваніемъ головы.
— Я вамъ говорю, что вы уберетесь съ корабля долой! Къ чорту законъ! Я здѣсь хозяинъ! — повторялъ безпрестанно капитанъ.
Наконецъ, во время начавшейся сильнѣйшей брани, я вдругъ остановился и удалился на корму, не зная, что предпринять.
Между тѣмъ экипажъ съ быстротою приступилъ къ выгрузкѣ ящиковъ, клѣтокъ и звѣрей. Широкая люгерная шлюпка была привязана къ шкоту шкуны, и въ нее спускали странный звѣринецъ. Мнѣ не видны были люди, принимавшіе ящики, такъ какъ корпусъ шлюпки былъ скрытъ отъ меня нашимъ судномъ.
Ни Монгомери, ни его собесѣдникъ не обращали ни малѣйшаго вниманія на меня; они были сильно заняты, помогая и распоряжаясь матросами, выгружавшими ихъ багажъ. Капитанъ также вмѣшивался, но очень неловко. У меня въ мысляхъ являлись одни за другимъ самыя безразсудныя отчаянныя намѣренія. Разъ или два, въ ожиданіи рѣшенія своей судьбы, я не могъ удержаться отъ смѣха надъ своей несчастной нерѣшительностью. Я не могъ придти ни къ какому рѣшенію, что дѣлало меня еще болѣе несчастнымъ. Голодъ и потеря извѣстнаго количества крови способны лишить человѣка всякаго мужества. У меня не хватало необходимыхъ силъ, чтобы противостать капитану, желавшему меня выгнать, ни чтобы навязать себя Монгомери и его товарищу. Совершенно безучастно ждалъ я рѣшенія своей судьбы, а между тѣмъ переноска клади Монгомери въ шлюпку шла своимъ чередомъ, я же былъ забытъ.
Вскорѣ выгрузка была кончена. Затѣмъ меня, не оказавшаго ни малѣйшаго сопротивленія, дотащили до шкафута, и въ этотъ моментъ я увидѣлъ, какія странныя лица находи-
обращался попеременно ко всем троим, сначала к седовласому старику, прося его позволения пристать к берегу, затем к пьяному капитану, с просьбою оставить меня на корабле, и даже к самим матросам. Монгомери не раскрывал рта и довольствовался одним киванием головы.
— Я вам говорю, что вы уберетесь с корабля долой! К черту закон! Я здесь хозяин! — повторял беспрестанно капитан.
Наконец, во время начавшейся сильнейшей брани я вдруг остановился и удалился на корму, не зная, что предпринять.
Между тем экипаж с быстротою приступил к выгрузке ящиков, клеток и зверей. Широкая люгерная шлюпка была привязана к шкоту шхуны, и в нее спускали странный зверинец. Мне не видны были люди, принимавшие ящики, так как корпус шлюпки был скрыт от меня нашим судном.
Ни Монгомери, ни его собеседник не обращали ни малейшего внимания на меня: они были сильно заняты, помогая и распоряжаясь матросами, выгружавшими их багаж. Капитан также вмешивался, но очень неловко. У меня в мыслях являлись одни за другим самые безрассудные отчаянные намерения. Раз или два, в ожидании решения своей судьбы, я не мог удержаться от смеха над своей несчастной нерешительностью. Я не мог придти ни к какому решению, что делало меня еще более несчастным. Голод и потеря известного количества крови способны лишить человека всякого мужества. У меня не хватало необходимых сил, чтобы противостать капитану, желавшему меня выгнать, ни чтобы навязать себя Монгомери и его товарищу. Совершенно безучастно ждал я решения своей судьбы, а между тем переноска клади Монгомери в шлюпку шла своим чередом, я же был забыт.
Вскоре выгрузка была кончена. Затем меня, не оказавшего ни малейшего сопротивления, дотащили до шкафута, и в этот момент я увидел, какие странные лица находи-
