нять капитана. Послѣдній все время не покидалъ своего поста на палубѣ. Передъ тѣмъ какъ сойти онъ крикнулъ бунтовщикамъ:
— Эй, вы, слышите вы меня?
Отвѣта не было.
— Абраамъ Грей, это я вамъ говорю!
Опять никто не отвѣтилъ.
— Грей, — повторилъ капитанъ, — я уѣзжаю и приказываю вамъ за мной слѣдовать. Я знаю, что вы честный парень и что всѣ ваши товарищи лучше того, чѣмъ они хотятъ быть. У меня въ рукахъ часы, Грей, и я даю вамъ ровно полминуты на сборы.
И в третій разъ отвѣта не было.
— Ну, мальчикъ, торопись же, не задерживай насъ, — продолжалъ капитанъ. — Каждая лишняя секунда грозитъ опасностью для жизни этихъ господъ.
Тутъ подъ люкомъ послышался глухой шумъ. Кто-то съ кѣмъ-то боролся. Потомъ Абраамъ Грей выскочивъ изъ люка съ раной на щекѣ и подбѣжалъ къ своему капитану, какъ вѣрная собака на призывъ хозяина.
— Я съ вами, капитанъ, — сказалъ онъ.
Они оба сѣли къ намъ въ лодку и мы усердно заработали веслами. Итакъ, съ корабля мы выбрались благополучно. Оставалось поскорѣе укрыться подъ защиту блокгауза.
Наша лодка была слишкомъ тяжело нагружена. Для такой скорлупки пятеро взрослыхъ мужчинъ были уже очень большимъ грузомъ, а съ нами было кромѣ того еще нѣсколько берковцевъ солонины, три мѣшка сухарей и огромное количество пороха. Поэтому насъ то и дѣло поливало водой и вскорѣ мои башмаки и фалды сюртука совершенно промокли.
Капитанъ разложилъ грузъ немножко поровнѣе и это нѣсколько помогло. Тѣмъ не менѣе, мы даже дышать боялись, опасаясь каждую минуту, что лодка вотъ-вотъ опрокинется.
Съ другой стороны, какъ я уже говорилъ, начинался отливъ. Отъ западной части бухты поднималось сильное теченіе и направлялось къ проливчику, черезъ который мы вошли въ бухту утром. Уже одно волненіе представляло большую опасность для нашего утлаго челнока, но кромѣ того теченіемъ относило насъ въ сторону и гнало прямо на шлюпки, возлѣ которыхъ съ минуты на минуту могли появиться бунтовщики. Весь трудъ выпалъ на мою долю, потому что у руля сидѣлъ я.
нять капитана. Последний всё время не покидал своего поста на палубе. Перед тем как сойти он крикнул бунтовщикам:
— Эй, вы, слышите вы меня?
Ответа не было.
— Абраам Грей, это я вам говорю!
Опять никто не ответил.
— Грей, — повторил капитан, — я уезжаю и приказываю вам за мной следовать. Я знаю, что вы честный парень и что все ваши товарищи лучше того, чем они хотят быть. У меня в руках часы, Грей, и я даю вам ровно полминуты на сборы.
И в третий раз ответа не было.
— Ну, мальчик, торопись же, не задерживай нас, — продолжал капитан. — Каждая лишняя секунда грозит опасностью для жизни этих господ.
Тут под люком послышался глухой шум. Кто-то с кем-то боролся. Потом Абраам Грей выскочил из люка с раной на щеке и подбежал к своему капитану, как верная собака на призыв хозяина.
— Я с вами, капитан, — сказал он.
Они оба сели к нам в лодку и мы усердно заработали вёслами. Итак, с корабля мы выбрались благополучно. Оставалось поскорее укрыться под защиту блокгауза.
Наша лодка была слишком тяжело нагружена. Для такой скорлупки пятеро взрослых мужчин были уже очень большим грузом, а с нами было кроме того ещё несколько берковцев солонины, три мешка сухарей и огромное количество пороха. Поэтому нас то и дело поливало водой и вскоре мои башмаки и фалды сюртука совершенно промокли.
Капитан разложил груз немножко поровнее и это несколько помогло. Тем не менее, мы даже дышать боялись, опасаясь каждую минуту, что лодка вот-вот опрокинется.
С другой стороны, как я уже говорил, начинался отлив. От западной части бухты поднималось сильное течение и направлялось к проливчику, через который мы вошли в бухту утром. Уже одно волнение представляло большую опасность для нашего утлого челнока, но кроме того течением относило нас в сторону и гнало прямо на шлюпки, возле которых с минуты на минуту могли появиться бунтовщики. Весь труд выпал на мою долю, потому что у руля сидел я.
