При этомъ онъ, какъ бы предостерегая, сдавилъ мнѣ руку такъ больно, что у меня пропалъ весь страхъ къ капитану. Я быстро распахнулъ двери общей залы и громко произнесъ то, что мнѣ велѣлъ слѣпой.
Бѣдный капитанъ вздрогнулъ съ головы до ногъ и испуганно взглянулъ на насъ. Хмѣль разомъ выскочилъ у него изъ головы и на лицѣ изобразился ужасъ, смѣшанный съ крайнимъ отвращеніемъ. Онъ хотѣлъ встать, но не могъ.
— Оставайся на мѣстѣ, Билль! — сказалъ убогій. — Я слѣпъ, но носъ у меня тонкій, и я сейчасъ узнаю, сидишь ты смирно или нѣтъ. Дѣло дѣломъ… Подавай сюда лѣвую руку. Мальчикъ, возьми его лѣвую руку и приблизь ее къ моей правой рукѣ.
Мы оба машинально повиновались. Я замѣтилъ, что послѣдній сунулъ что-то капитану въ руку и тотъ сейчасъ же зажалъ эту вещь въ кулак.
— Дѣло сдѣлано! — объявилъ слѣпой.
Онъ меня выпустилъ и съ невѣроятною быстротой и увѣренностью выскользнулъ вонъ изъ гостинницы. Я видѣлъ, какъ онъ торопливо пошелъ по дорогѣ и исчезъ, постукивая своимъ костылемъ.
Мы съ капитаномъ были въ оцѣпенѣніи. Я стоялъ около него и безсознательно держалъ его за руку. Наконецъ я ее выпустилъ и тогда он взглянулъ на свою ладонь.
— Въ десять часовъ! — вскричалъ онъ. — У насъ осталось еще цѣлыхъ шесть!… Мы еще успѣемъ съиграть съ ними штуку.
Онъ вскочилъ на ноги, но пошатнулся, схватился рукою за горло и во весь ростъ растянулся на полу. Я подбѣжалъ к нему, началъ горько звать матушку. Но звать было не зачѣмъ. Капитанъ былъ мертвъ: его убилъ нервный ударъ.
Странная вещь: я не любилъ капитана, хотя подъ конецъ и сталъ чувствовать къ нему жалость; теперь же, видя его мертвымъ, я не могъ удержаться отъ слезъ. Вѣроятно потому, что нервы у меня были разстроены недавнею смертью отца.
Не откладывая въ долгий ящикъ, я разсказалъ матушкѣ то, что было бы гораздо лучше сказать ей раньше. Мы очутились съ нею въ очень затруднительномъ, даже въ опасномъ положеніи. Часть денег нашего постояльца принадлежала намъ неотъемлемо и безспорно, но сомнительно было, чтобы его товарищи, захвативъ его достояніе, согласились намъ ее выплатить. По крайней мѣрѣ мы
При этом он, как бы предостерегая, сдавил мне руку так больно, что у меня пропал весь страх к капитану. Я быстро распахнул двери общей залы и громко произнёс то, что мне велел слепой.
Бедный капитан вздрогнул с головы до ног и испуганно взглянул на нас. Хмель разом выскочил у него из головы и на лице изобразился ужас, смешанный с крайним отвращением. Он хотел встать, но не мог.
— Оставайся на месте, Билль! — сказал убогий. — Я слеп, но нос у меня тонкий, и я сейчас узнаю, сидишь ты смирно или нет. Дело делом… Подавай сюда левую руку. Мальчик, возьми его левую руку и приблизь её к моей правой руке.
Мы оба машинально повиновались. Я заметил, что последний сунул что-то капитану в руку и тот сейчас же зажал эту вещь в кулак.
— Дело сделано! — объявил слепой.
Он меня выпустил и с невероятною быстротой и уверенностью выскользнул вон из гостиницы. Я видел, как он торопливо пошёл по дороге и исчез, постукивая своим костылём.
Мы с капитаном были в оцепенении. Я стоял около него и бессознательно держал его за руку. Наконец я её выпустил и тогда он взглянул на свою ладонь.
— В десять часов! — вскричал он. — У нас осталось ещё целых шесть!… Мы ещё успеем сыграть с ними штуку.
Он вскочил на ноги, но пошатнулся, схватился рукою за горло и во весь рост растянулся на полу. Я подбежал к нему, начал горько звать матушку. Но звать было незачем. Капитан был мёртв: его убил нервный удар.
Странная вещь: я не любил капитана, хотя под конец и стал чувствовать к нему жалость; теперь же, видя его мертвым, я не мог удержаться от слёз. Вероятно потому, что нервы у меня были расстроены недавнею смертью отца.
Не откладывая в долгий ящик, я рассказал матушке то, что было бы гораздо лучше сказать ей раньше. Мы очутились с нею в очень затруднительном, даже в опасном положении. Часть денег нашего постояльца принадлежала нам неотъемлемо и бесспорно, но сомнительно было, чтобы его товарищи, захватив его достояние, согласились нам её выплатить. По крайней мере мы
