наилучшій примѣръ, улыбался, держалъ себя вѣжливо и почтительно. По первому знаку Джонъ Сильверъ подскакивалъ на костыль и говорилъ: „Точно такъ, сэръ“. Уладивши все кое-какъ, онъ началъ пѣть, чтобы замаскировать общее недовольство, и пропѣлъ весь запасъ своихъ пѣсенъ. Изъ всѣхъ тревожныхъ признаковъ худшимъ показалось намъ именно это безпокойство Джона Сильвера.
— Если я рѣшусь на другое приказаніе, на меня насядетъ весь экипажъ, — сказалъ капитанъ. — Грѣхъ таить нечего, мнѣ отвѣчаютъ невѣжливо. Какъ только я дамъ замѣтить, что вижу это, они сейчасъ же возьмутся за топоры. Съ другой стороны, если я имъ это спущу, Джонъ Сильверъ тотчасъ увидитъ загвоздку и тогда все пропало. Въ сущности мы можемъ разсчитывать только на одного человѣка, и знаете на кого?
— На кого? — спросилъ сквайръ.
— На Джона Сильвера. Ему не меньше чѣмъ намъ хочется успокоить матросовъ. Быть можетъ для него будетъ достаточно перваго случая, чтобы образумить ихъ; я предлагаю доставить ему этотъ случай. Дадимъ всѣмъ имъ позволеніе съѣхать на берегъ. Если они съѣдутъ всѣ, то мы съумѣемъ защитить шкуну. Если откажутся, то мы запремся въ каютѣ и положимся на Господа. Если уѣдутъ самые отчаянные, то повѣрьте, что Сильверъ съумѣетъ ихъ укротить.
Мнѣніе капитана было принято. Надежнымъ людямъ роздали заряженные пистолеты. Джойсу, Гунтеру и Редруту разсказали все дѣло, причемъ ни тотъ, ни другой, ни третій не выказали особеннаго удивленія. Затѣмъ капитанъ вышелъ на палубу и обратился къ матросам.
— Ребята, — сказалъ онъ, — у нас сегодня было трудное утро. Мы устали и раздражены. Хорошо бы теперь прогуляться на берегъ. Лодки еще спущены — возьмите ихъ. Кто желаетъ, пусть ѣдетъ на островъ и пробудетъ тамъ хоть до вечера. За полчаса до заката солнца я выстрѣлю изъ пушки, чтобы вы возвращались назадъ.
Глупые матросы должно быть вообразили, что они какъ только ступятъ на берегъ, такъ сейчасъ и найдутъ кладъ. Угрюмыя лица ихъ разомъ прояснились и раздалось оглушительное ура, далеко прокатившееся по окрестностямъ. Вспугнутыя птицы еще разъ прокружились надъ лѣсомъ и снова опустились.
наилучший пример, улыбался, держал себя вежливо и почтительно. По первому знаку Джон Сильвер подскакивал на костыль и говорил: „Точно так, сэр“. Уладивши всё кое-как, он начал петь, чтобы замаскировать общее недовольство, и пропел весь запас своих песен. Из всех тревожных признаков худшим показалось нам именно это беспокойство Джона Сильвера.
— Если я решусь на другое приказание, на меня насядет весь экипаж, — сказал капитан. — Грех таить нечего, мне отвечают невежливо. Как только я дам заметить, что вижу это, они сейчас же возьмутся за топоры. С другой стороны, если я им это спущу, Джон Сильвер тотчас увидит загвоздку и тогда всё пропало. В сущности, мы можем рассчитывать только на одного человека, и знаете на кого?
— На кого? — спросил сквайр.
— На Джона Сильвера. Ему не меньше чем нам хочется успокоить матросов. Быть может, для него будет достаточно первого случая, чтобы образумить их; я предлагаю доставить ему этот случай. Дадим всем им позволение съехать на берег. Если они съедут все, то мы сумеем защитить шхуну. Если откажутся, то мы запрёмся в каюте и положимся на Господа. Если уедут самые отчаянные, то поверьте, что Сильвер сумеет их укротить.
Мнение капитана было принято. Надёжным людям раздали заряженные пистолеты. Джойсу, Гунтеру и Редруту рассказали всё дело, причём ни тот, ни другой, ни третий не выказали особенного удивления. Затем капитан вышел на палубу и обратился к матросам.
— Ребята, — сказал он, — у нас сегодня было трудное утро. Мы устали и раздражены. Хорошо бы теперь прогуляться на берег. Лодки ещё спущены — возьмите их. Кто желает, пусть едет на остров и пробудет там хоть до вечера. За полчаса до заката солнца я выстрелю из пушки, чтобы вы возвращались назад.
Глупые матросы, должно быть, вообразили, что они как только ступят на берег, так сейчас и найдут клад. Угрюмые лица их разом прояснились и раздалось оглушительное «ура», далеко прокатившееся по окрестностям. Вспугнутые птицы ещё раз прокружились над лесом и снова опустились.
