— Такъ смотри у меня!—грозно крикнулъ Ждановъ, начиная терять самообладаніе.
— Что мнѣ смотрѣть?
— Я тебѣ покажу, какіе боцмана!
— Что показывать? Видѣлъ, какіе изъ васъ боцмана... А службу я сполняю какъ слѣдуетъ и законъ понимаю.
— По-ни-ма-ешь?—выговорилъ раздѣльно боцманъ, багровѣя.
— Очень даже понимаю!—вызывающе бросилъ матросъ.
Ждановъ вскочилъ, словно ужаленный, съ табуретки и задыхающимся злобнымъ голосомъ проговорилъ:
— Развѣ не знаю, какой ты отчаянный матросъ и какія твои беззаконныя мысли?... О какихъ ты правахъ толкуешь матросамъ и передъ ними куражишься... Я, молъ, все понимаю и ничего не боюсь, а вы, молъ, терпите безпрекословно... Знаю, какой ты пересмѣшникъ выискался и смѣхомъ порочишь начальство, которое почитать обязанъ по присягѣ. Такъ я съ тебя этотъ форцъ собью. Поставлю въ дисциплину на линію. Въ штрафные недолго перевести, хоть ты и первой статьи матросъ. А тогда и по закону будутъ тебя пороть, умника. А прежде и безъ закона отполируютъ, какъ доложу, какой ты есть паршивая овца. Узнаешь, какъ бунтовать и команду мутить...
Матросъ вспылилъ и, съ заблестѣвшими злымъ огонькомъ глазами, взволнованно проговорилъ:
— Что-жъ? Доноси по начальству... ври!.. Я найду свои права!
