пискахъ изъ Византійцевъ о сотвореніи міра, и изъ Бероза о происхожденіи племенъ и народовъ; потомъ дѣянія Литвы затмѣваются выписками о событіяхъ въ русскихъ княжествахъ. Онъ черпаетъ изъ лѣтописей съ нѣкотораго рода неудовольствіемъ; съ презрѣніемъ отзывается о нихъ, какъ о простыхъ, т. е. написанныхъ людьми ограниченными и неучеными; выписки дѣлаетъ кратко и часто позволяетъ себѣ явную поддѣлку. Весьма важно было бы опредѣлить всѣ матеріалы и источники Стрыйковскаго; но для этого нужно новое изданіе его Хроники, - подвигъ, на который едва кто согласился. Также полезно было бы, какъ уже замѣтилъ г. Даниловичъ, оцѣнить различныя басни, вошедшія въ составъ Хроники, и опредѣлить ихъ происхожденіе; ибо у Стрыйковскаго удивительная смѣсь авторовъ. Унего толкаются другъ о друга, кромѣ рукописныхъ лѣтописцевъ, Воллитеранусъ и Геродотъ, Іосифъ Флавій и Мѣховита, Эразмъ Отелла и Плиній, Длугошъ и Берозъ, Птоломей и Эней Сильвій и т. д.; - все это безъ малѣйшей критики, безъ соображенія о времени, когда кто жилъ, кто у кого списывалъ, былъ-ли свидѣтель событія, или жилъ лѣтъ тысячу спустя. Предъ современниками заслуживаютъ у него предпочтеніе жившіе гораздо позже событія, лишь бы они писали по-латыни и учено. Всегда именуетъ онъ варварскими и просто написанными бывшія у него литовско-русскія лѣтописи. Послѣднее крайне намъ жаль. Не умѣя оцѣнить этихъ лѣтописей, онъ презиралъ ихъ извѣстіями, и постоянно предпочиталъ все помѣщенное у современныхъ авторовъ, потому что тѣ были ученые люди, епископы, аббаты и прочіе, хотя жили гораздо позже описываемаго времени.
Решительно можно сказать, что Стрыйковскій, обѣщавъ прояснить исторію Литвы, только ее затемнилъ. Много времени придется ожидать, покуда собрано будетъ столько первоначальныхъ матеріаловъ, чтобы можно было приступить къ объясненію самой Хроники Стрыйковскаго. До сихъ поръ только ученый Даниловичъ изданіемъ открытой имъ въ Супраслѣ лѣтописи, и извлеченіемъ изъ русскихъ источниковъ извѣстій о Литвѣ, положилъ начало критической оцѣнкѣ Стрыйковскаго. Конечно никто болѣе почтеннаго профессора не можетъ быть комментаторомъ Стрыйковскаго; г. Нарбуттъ обѣщаетъ издать находящуюся у него въ рукахъ лѣтопись литовскую, называемую имъ лѣтописью Быховца. Судя по выпискамъ, содержащимся в исторіи Нарбутта, эта лѣтопись не есть произведеніе
