Штюрмер. — Ничего подобного. Первый раз слышу о том, что будто бы предполагался выход такой книги, где обо мне будут дурно отзываться. Какое же было отношение Мануйлова?
Завадский. — У нас есть сведения об этом.
Штюрмер. — Нет, я этого не знаю, если я это говорю, но об этом не помню, не знаю никакой книги.
Смиттен. — Князь Волконский, в качестве товарища министра внутренних дел, не имел ли, при своем вступлении или при вашем вступлении в должность министра, беседы с вами о том, что Манасевич вполне бескорыстный человек? Не говорили ли вы, что он вам навязан и что вы хотели бы от него отделаться?
Штюрмер. — По поводу того, что было после секретарства?
Смиттен. — Секретарство было в январе, а была ли у вас какая-нибудь беседа с Волконским, не высказывали ли вы, что Манасевич-Мануйлов был вам навязан?
Штюрмер. — Я говорил ему, что я не могу простить, что он назвался моим секретарем, и я ему высказал, что я им недоволен, но чтобы сказать — хорошо, что вы мне это сказали…
Смиттен. — Что князь Волконский говорил при этой беседе?
Штюрмер. — Я не помню. Вы не знаете, что такое министр внутренних дел. Каждый день столько дела. Совершенно не помню.
Соколов. — Вы не высказывали князю Волконскому, что Манасевич навязан, что вы недовольны, что человек называет себя чужими именами, чужими должностями.
Штюрмер. — Очень может быть, что я это говорил. От людей близких я это не скрывал. Я помню, что мне кто-то говорил из Министерства Внутренних Дел о нем. Тогда я спрашивал: это такой черненький, маленький, который был за границей. — Нет, он теперь здесь. — Он служил тогда информатором в Министерстве Внутренних Дел, по какому департаменту — не знаю, но знаю, что в октябре он был информатором и получал 400 рублей. Эта цифра у меня осталась в памяти.
Соколов. — Я спрашиваю вас по поводу навязывания. Кем был навязан Манасевич? «Навязан» говорят тогда, когда нельзя отказаться. Не вы его искали, кто вам его указал?
Штюрмер. — Вероятно, Министерство Внутренних Дел или Белецкий, или Хвостов. Слово «навязан» я не помню, чтобы я говорил. Наконец, вы изволите видеть, он получал 12.000 рублей и был доклад о том, чтобы ему прибавить еще 6.000 рублей, а я ему дал всего 6.000 рублей.
Соколов. — Когда начался процесс Манасевича, вам известно было, что были хлопоты процесс погасить, отложить дело?
Штюрмер. — Я знаю, что этого не было.
Соколов. — Вам известно, что дело было назначено к слушанию, но потом было отложено?
Штюрмер. — Да, я это знал.
