Протопопов. — Он нового ничего не сделал. Он был продолжателем той политики, которая была.
Председатель. — Цензура на все время войны для полного успокоения страны.
Протопопов. — Цензура была в руках военных, и она отвратительно вообще делалась.
Председатель. — В каком смысле?
Протопопов. — Я этого дела очень мало касался.
Председатель. — Вот, например, дума 1—2 ноября громит Штюрмера и Протопопова. На следующий день страна, вместо речей депутатов, получает листы белой бумаги, белые полосы. Я вас спрашиваю, что же делал в этом случае министр внутренних дел, который хорошо относился к печати?
Протопопов. — Министр внутренних дел никакого отношения к печати не имел. Я не мог запретить статью и не мог ее разрешить. Это делалось военной цензурой. Я мог только просить о том, чтобы пропустили статью.
Председатель. — И вы сделали это относительно речей депутатов, которые разоблачали вас и Штюрмера?
Протопопов. — Я этого не сделал, конечно, не просил о том, чтобы печатали эти речи, но я не принимал никаких мер, чтобы их не печатали. Вообще, если мне хотелось что-нибудь пропустить, например, Меньшикова статью, которую запретили, я просил, ходатайствовал это разрешить. А разрешать печать[*] я не мог. В этом-то и заключается ошибка в запросе государственной думы, которая сказала, что министр внутренних дел имеет…
Председатель. — Меня интересует другое. Вы считали незаконным вмешательство военной цензуры в цензуру политических речей депутатов, направленных в интересах страны к разоблачению действий министра внутренних дел и председателя совета министров… Вы считали это незаконным?
Протопопов. — Военная цензура могла запрещать всем, — это не было незаконно. Военная цензура могла не только запретить печатать, она имела право прямо закрыть все газеты. У нее были невероятно широкие права.
Председатель. — Позвольте мне перейти к другому вопросу, который вы затронули. Вы сказали, что вы ровно ничего не сделали для подготовки предстоящих выборов, что у вас была даже пустая папка, на которой было написано «выборы», и что там ничего не было. Будьте добры, посмотрите эту записку.
Протопопов (смотрит записку). — Я этой записки не видал.
Председатель. — Она очень длинная, я вам ее потом покажу. Значит, вы этой записки не видели?
Протопопов. — Я не помню, я ее не читал.
Председатель (обращаясь к секретарю). — Занесите, пожалуйста, что была предъявлена записка, которая начинается сло-
