Протопопов. — Такой был господин у Распутина. В Думе о нем говорили. Я его никогда не видал. Хвостов говорил, что он его арестовал, а затем взял документы. Там между прочим были свидетельские показания, что я обедал с Распутиным. Там был еще Ной Абрамович Гордон. Это меня беспокоило, потому что Хвостов меня этой штукой шантажировал. Он послал ко мне Комиссарова. Это мне запало в душу, было ужасно неприятно.
Председатель. — Вы говорите, он послал к вам Комиссарова. Какую роль здесь играл Комиссаров?
Протопопов. — Он приехал ко мне.
Председатель. — По поручению Хвостова?
Протопопов. — Я так понял. Он мне сказал: «Министр говорит, что он заставит вас прекратить всякие допросы[*] в Думе, ибо есть такие у него сведения». Тогда я на это ответил: «Министр, стало быть, занимается шантажем». Он говорит: «Нет, я так вспомнил это дело».
Председатель. — Вы тогда были товарищем председателя?
Протопопов. — Да.
Председатель. — Каковы же были отношения Комиссарова с Хвостовым?
Протопопов. — Герасимов, Комиссаров — это особая компания сыщиков, которая была при А. Н. Хвостове. Я ее роли подробно не знаю.
Председатель. — Этот эпизод у нас кончен. Не правда ли?
Протопопов. — Кажется, да.
Председатель. — Теперь, скажите, вы помните дело Рубинштейна, в частности, что Рубинштейн был освобожден?
Протопопов. — Помню. Он купил на 500 рублей цветов и послал их Распутину.
Председатель. — Совершенно верно. Он был освобожден по настоянию Распутина. Вы не можете ничего сказать о роли Штюрмера в освобождении Рубинштейна?
Протопопов. — Об этом со Штюрмером я никогда ни слова не говорил. Я только слышал, что Рубинштейн послал цветы Распутину, и говорили — какую глупость сделал Рубинштейн, зачем это делать, зачем заявлять? Потом он послал цветы Вырубовой, если не ошибаюсь.
Председатель. — До вас доходили сведения о роли Манасевича-Мануйлова в этом деле и об участии Штюрмера в освобождении Рубинштейна? Об отношениях — Манасевича, Штюрмера, Рубинштейна?
Протопопов. — Когда я писал показания, мне было сказано комендантом: — «Пишите про ваших соседей, про Штюрмера». Потому я и написал про Штюрмера, а больше я ничего не знаю. Манасевича я считал шантажистом и вымогателем, — изменником я его не считал. Когда вы меня спросили в первый раз: «А что