и, вероятно, с таким же легкомыслием он уступал тем течениям, которые довели его до этого, но, во всяком случае, для страны это оказалось таким бедствием, мимо которого проходить нельзя. Последнее впечатление было решающим, для того, чтобы занять определенную позицию по отношению к правительству, чтобы решительно притти к мысли, что нельзя с таким правительством войну успешно довести до конца — нельзя. Для страны это был первый толчок к слухам об измене. В одной из речей я сопоставил этот ползучий слух об измене, в связи с нашими неудачами, с крайним легкомыслием, которое обнаружил Сухомлинов. Вот, что я могу сообщить о моих личных впечатлениях Сухомлиновской деятельности. Затем, по мере его обвинения, до меня стали доходить отрывочные факты. Я кое-какие показал, когда меня вызывали по делу Сухомлинова, но это второстепенные вещи, которые до меня доходили.
Председатель. — Затем, еще последний вопрос, — именно о пользовании ст. 87 и о пользовании ст.ст. 17 и 18.
Милюков. — К этому вопросу надо хорошенько подготовиться. Как ни ясны злоупотребления этими статьями, но дело в конкретных случаях. Я помню, в какой ужас приходили, когда наша комиссия по проверке росписи показала нам, что все это сравнительно скромные средства для бюджетной борьбы, которую мы проводили, вталкивая и вливая тот или другой кредит, как все это ничтожно сравнительно с тем, что плыло мимо нас, как жалки те урезки, которые мы проводили, и как они восстановлялись совершенно свободно под этими дырами, которые существовали в нашем бюджетном праве. Сейчас у меня впечатление полной беспомощности, полного бессилия перед действием этих статей. Если хотите, конкретный материал собран в изобилии в наших докладах по проверке росписи, а затем в речах некоторых наших товарищей. Член Государственной Думы Лебедев сделал о злоупотреблении этими статьями доклад, в котором собраны эти данные. Затем, с 87 ст. мы столкнулись в последнее время, когда они целыми томами начали издаваться. Теперь 87 ст. — нормальное законодательство, и я должен сказать, что это довольно тесно связано с коренным вопросом, который вы ставите. Я считаю, что наше законодательство приостановилось со времени существования Государственной Думы, ибо никакое законодательство, не могло существовать, когда существовали эти два, тормозящие друг друга органа, когда правительство было глубоко враждебно всякой идее сколько-нибудь серьезного законодательства. Значит, все, что мы получили путем громадной потери времени, все это было жалкой крупицей сравнительно с тем, что было нужно. А так как мы старались заниматься основным законодательством, то мы этого нормального законодательства не могли вести, а вермишель нас не интересовала. Постановка
