Графъ молча выслушалъ вопросъ ея, смущенъ
Такою простотой, перемѣняетъ тонъ:
„Прошу не гнѣваться, сказалъ: не будьте строги,
Паненка: я искалъ прямой себѣ дороги
И больше ничего: ина́че мнѣ кругомъ
Пришлось-бы обходить, а здѣсь — какъ разъ мой домъ!“
— Но только (молвила) прошу не черезъ гряды,
Нигдѣ травы не мять и не ломать ограды,
А все тропинками итти: вездѣ у насъ
Тропинки; панъ придетъ домой къ себѣ сейчасъ:
Домъ панскій здѣсь, вблизи! — „Направо, иль налѣво?“
Спросилъ онъ; на него глядитъ уставясь дѣва:
— Да вотъ онъ, вотъ вашъ домъ! (съ улыбкой говорить)
Какъ на ладони весь, смотри́те, вот стои́тъ! —
И указала домъ рукой ему своею;
А онъ — ему-бы все болтать подольше съ нею!
„Паненка, стало быть (спросилъ онъ) тутъ живетъ?
Или пріѣзжая?… Чей это огородъ?
Чья деревенька здѣсь? Чей паркъ? Чьи эти крошки?
Ужъ не паненкины-ль глядятъ сюда окошки,
Тамъ, въ мезонинѣ, три?“
Такъ съ нею бормоча,
Смотрѣлъ онъ ей въ лицо, на грудь и на плеча̀,
И думалъ: „пусть себѣ она не героиня
Романа, повѣсти; не фея, не богиня,
Но просто сельская красавица; подчасъ
Во прахѣ кроется невиданный алмазъ,
И роза иногда глухою скрыта чащей:
Открой, яви на свѣтъ сей діамантъ блестящій,
Отъ взоровъ знатока во мракѣ не таи:
Тогда — что́ сонмы звѣздъ, что́ солнцы всѣ твои!“
Граф молча выслушал вопрос её, смущён
Такою простотой, переменяет тон:
„Прошу не гневаться, сказал: не будьте строги,
Паненка: я искал прямой себе дороги
И больше ничего: ина́че мне кругом
Пришлось бы обходить, а здесь — как раз мой дом!“
— Но только (молвила) прошу не через гряды,
Нигде травы не мять и не ломать ограды,
А всё тропинками идти: везде у нас
Тропинки; пан придёт домой к себе сейчас:
Дом панский здесь, вблизи! — „Направо, иль налево?“
Спросил он; на него глядит уставясь дева:
— Да вот он, вот ваш дом! (с улыбкой говорить)
Как на ладони весь, смотри́те, вот стои́т! —
И указала дом рукой ему своею;
А он — ему бы всё болтать подольше с нею!
„Паненка, стало быть (спросил он) тут живёт?
Или приезжая?… Чей это огород?
Чья деревенька здесь? Чей парк? Чьи эти крошки?
Уж не паненкины ль глядят сюда окошки,
Там, в мезонине, три?“
Так с нею бормоча,
Смотрел он ей в лицо, на грудь и на плеча̀,
И думал: „пусть себе она не героиня
Романа, повести; не фея, не богиня,
Но просто сельская красавица; подчас
Во прахе кроется невиданный алмаз,
И роза иногда глухою скрыта чащей:
Открой, яви на свет сей диамант блестящий,
От взоров знатока во мраке не таи:
Тогда — что́ сонмы звезд, что́ солнцы все твои!“
