И какъ волшебницу свою провеличать, —
Доволенъ былъ ея однакожь похвалами.
Онъ вправду былъ хорошъ: подъ русыми кудрями
Не много блѣдное, но свѣжее лицо;
Открытый, смѣлый взглядъ; усъ, вьющийся въ кольцо;
Станъ стройный; темныя, не такъ густыя брови —
Все говорило въ немъ, что онъ высокой крови;
А листья, что̀ къ его прильнули головѣ,
Когда, согнувшися, полозъ онъ по травѣ,
По житу всякому и по кустамъ зеленымъ —
Казалися вѣнкомъ, случайно расплетенымъ…
„О ты, кто-бъ ни была! Сказалъ онъ наконецъ:
Дріада, фея-ли, всѣмъ феямъ образецъ,
Духъ или смертная, повѣдай мнѣ, отколѣ,
И для чего ты здѣсь, и по своей-ли волѣ,
Иль вызвана сюда заклятіемъ какимъ?
Позволь мнѣ, дивная, быть рыцаремъ твоимъ!
Отецъ, иль опекунъ твой недругъ — все едино:
Ты вѣрнаго во мнѣ увидишь Паладина,
Я стану защищать тебя моимъ мечомъ,
Преграды, бури, громъ намъ будутъ ни по чемъ —
И ты отъ тяжкаго освободишься плѣна!“
Тутъ рыцарь преклонилъ предъ Нимфою колѣна;
Она-же, на него съ улыбкою смотря,
Спокойно слушала, лишь рдѣла какъ заря,
Но неожиданной не испугалась встрѣчи
И тѣшили ее загадочныя рѣчи,
Какъ сказкой тѣшится невинное дитя.
Потомъ одумавшись и глазки опустя,
Спросила у него: „зачѣмъ тутъ панъ-добро̀дій?
Чего пришелъ искать на нашемъ огородѣ?“
И как волшебницу свою провеличать, —
Доволен был её однако ж похвалами.
Он вправду был хорош: под русыми кудрями
Немного бледное, но свежее лицо;
Открытый, смелый взгляд; ус, вьющийся в кольцо;
Стан стройный; тёмные, не так густые брови —
Все говорило в нём, что он высокой крови;
А листья, что̀ к его прильнули голове,
Когда, согнувшися, полоз он по траве,
По житу всякому и по кустам зелёным —
Казалися венком, случайно расплетённым…
„О ты, кто б ни была! Сказал он наконец:
Дриада, фея ли, всем феям образец,
Дух или смертная, поведай мне, отколе,
И для чего ты здесь, и по своей ли воле,
Иль вызвана сюда заклятием каким?
Позволь мне, дивная, быть рыцарем твоим!
Отец, иль опекун твой недруг — все едино:
Ты верного во мне увидишь Паладина,
Я стану защищать тебя моим мечом,
Преграды, бури, гром нам будут ни по чём —
И ты от тяжкого освободишься плена!“
Тут рыцарь преклонил пред Нимфою колена;
Она же, на него с улыбкою смотря,
Спокойно слушала, лишь рдела как заря,
Но неожиданной не испугалась встречи
И тешили её загадочные речи,
Как сказкой тешится невинное дитя.
Потом одумавшись и глазки опустя,
Спросила у него: „зачем тут пан-добро̀дий?
Чего пришёл искать на нашем огороде?“
