Но кто-нибудь всегда вверхъ ноги задиралъ
И по лугу кашкетъ[ВТ 1] его катился черный“…
До самаго утра̀ кипѣлъ здѣсь бой упорный.
Всего-то пять стрѣлковъ, а задали мы жаръ!
Подъ утро москали бѣжали за амбаръ
И тамъ столпились всѣ: пришло имъ больно худо.
Панъ вышелъ на крыльцо и ну палить оттуда:
Чуть голову какой высовывалъ холопъ —
Панъ-стольникъ за ружье: бабахъ! и прямо въ лобъ.
Мы также рядомъ съ нимъ огонь открыли меткій,
И подлинно, отъ насъ украдывался рѣдкій
Пѣхура за амбаръ. Тутъ битвѣ-бъ и шабашъ:
На штурмъ хотѣли мы; панъ выхватилъ палашъ:
„За мной, Гервазъ, за мной!“ Вдругъ выстрѣлъ съ боку грянулъ —
Панъ-стольникъ поблѣднѣлъ, шатнулся и отпрянулъ
Назадъ; я посмотрѣлъ: попала пуля въ грудь.
Хотѣлъ онъ говорить, лишь могъ рукой махнуть,
И пальцемъ показалъ на крайнюю свѣтлицу:
Узналъ я, угадалъ разбойника Соплицу
По росту и усамъ, и сердце мнѣ мое
Сказало! Онъ стоялъ, держа въ рукахъ ружье,
Насупротивъ, и дымъ еще струился бѣлый.
Я вмигъ прицѣлился — онъ сталъ какъ помертвѣлый;
Я дважды выстрѣлилъ и дважды промахъ далъ,
Съ досады, съ горя-ли… Тутъ крикъ я услыхалъ:
Сбѣжались ѝзъ дому ксендзъ-пробощъ, панна, пани,
Потомъ и москали… Но это какъ въ туманѣ
Я помню… Такъ погибъ, такой имѣлъ конецъ
Нашъ стольникъ, шляхты братъ, селянамъ панъ-отецъ!
Носилъ онъ булаву, а не оставилъ сына,
Кто могъ-бы отомстить. Но слуги господина
Но кто-нибудь всегда вверх ноги задирал
И по лугу кашкет[ВТ 2] его катился чёрный“…
До самого утра̀ кипел здесь бой упорный.
Всего-то пять стрелков, а задали мы жар!
Под утро москали бежали за амбар
И там столпились все: пришло им больно худо.
Пан вышел на крыльцо и ну палить оттуда:
Чуть голову какой высовывал холоп —
Пан-стольник за ружьё: бабах! и прямо в лоб.
Мы также рядом с ним огонь открыли меткий,
И подлинно, от нас украдывался редкий
Пехура за амбар. Тут битве б и шабаш:
На штурм хотели мы; пан выхватил палаш:
„За мной, Герваз, за мной!“ Вдруг выстрел с боку грянул —
Пан-стольник побледнел, шатнулся и отпрянул
Назад; я посмотрел: попала пуля в грудь.
Хотел он говорить, лишь мог рукой махнуть,
И пальцем показал на крайнюю светлицу:
Узнал я, угадал разбойника Соплицу
По росту и усам, и сердце мне моё
Сказало! Он стоял, держа в руках ружье,
Насупротив, и дым ещё струился белый.
Я вмиг прицелился — он стал как помертвелый;
Я дважды выстрелил и дважды промах дал,
С досады, с горя ли… Тут крик я услыхал:
Сбежались ѝз дому ксендз-пробощ, панна, пани,
Потом и москали… Но это как в тумане
Я помню… Так погиб, такой имел конец
Наш стольник, шляхты брат, селянам пан-отец!
Носил он булаву, а не оставил сына,
Кто мог бы отомстить. Но слуги господина
