она не въ состояніи выразить, но что она предчувствуетъ и даетъ предугадывать. И если предъ ними, когда они лежатъ въ объятіяхъ другъ у друга, предсталъ бы Гефестъ со своими инструментами[1] испросилъ бы: «Чего вы, люди, хотите другъ отъ друга?» и если бы, въ случаѣ ихъ затрудненія отвѣтомъ, онъ снова спросилъ бы ихъ: «Быть-можетъ, вы желаете, оставаться по возможности другъ съ другомъ на одномъ и томъ же мѣстѣ, чтобы ни днемъ ни ночью не разлучаться. Ибо если таково именно ваше желаніе, я васъ скую и сварю во-едино, такъ что васъ будетъ уже не двое, а одинъ, и пока вы будете жить, вы будете жить общею жизнью, какъ одинъ человѣкъ, и когда вы будете умирать, васъ будетъ даже тамъ, въ подземномъ мірѣ, такъ какъ вы умрете единою смертью, не двое, а одно лицо. Поэтому смотрите, нравится ли вамъ именно это, и будете ли вы довольны, разъ вы этого достигнете». Услыхавъ подобныя рѣчи, никто, какъ мы хорошо знаемъ, не отказался бы отъ этого и не выразилъ бы какого-нибудь иного желанія, но прямо-таки рѣшилъ бы, что онъ слышалъ именно то, къ чему онъ уже давнымъ-давно стремился, — а именно къ тому, чтобы, сойдясь и слившись во-едино съ любимымъ человѣкомъ, изъ двухъ сдѣлаться единымъ существомъ. Причина этого — та, что наша исконная природа была такова, и мы составляли неразрывное цѣлое. Этому желанію и стремленію къ цѣлому и есть имя Эросъ. Прежде, какъ я сказалъ, мы составляли единое цѣлое, а потомъ
- ↑ См. Одиссея VIII, 266 и слѣд.
она не в состоянии выразить, но что она предчувствует и дает предугадывать. И если пред ними, когда они лежат в объятиях друг у друга, предстал бы Гефест со своими инструментами[1] испросил бы: «Чего вы, люди, хотите друг от друга?» и если бы, в случае их затруднения ответом, он снова спросил бы их: «Быть может, вы желаете, оставаться по возможности друг с другом на одном и том же месте, чтобы ни днем ни ночью не разлучаться. Ибо если таково именно ваше желание, я вас скую и сварю воедино, так что вас будет уже не двое, а один, и пока вы будете жить, вы будете жить общею жизнью, как один человек, и когда вы будете умирать, вас будет даже там, в подземном мире, так как вы умрете единою смертью, не двое, а одно лицо. Поэтому смотрите, нравится ли вам именно это, и будете ли вы довольны, раз вы этого достигнете». Услыхав подобные речи, никто, как мы хорошо знаем, не отказался бы от этого и не выразил бы какого-нибудь иного желания, но прямо-таки решил бы, что он слышал именно то, к чему он уже давным-давно стремился, — а именно к тому, чтобы, сойдясь и слившись воедино с любимым человеком, из двух сделаться единым существом. Причина этого — та, что наша исконная природа была такова, и мы составляли неразрывное целое. Этому желанию и стремлению к целому и есть имя Эрос. Прежде, как я сказал, мы составляли единое целое, а потом
- ↑ См. Одиссея VIII, 266 и след.
