Аѳ. Слушайте; вы уже слышали начало. Но когда рѣчь идетъ о чемъ либо необычайномъ и противномъ общему мнѣнію, то говорящій и слушающій должны быть внимательнѣе. Такъ и теперь. Я не безъ страха рѣшаюсь открыть вамъ свою мысль; но рѣшусь смѣло.
Кл. Что за мысль, почтенный иноземецъ?
Аѳ. Я говорю, что ни въ какомъ государствѣ не обращаютъ вниманія на то вліяніе, какое имѣютъ игры на прочность или непрочность законовъ. Если есть твердыя правила въ играхъ; если дѣти всегда и вездѣ навыкаютъ играть однимъ постояннымъ образомъ и увесиляться одними забавами: тогда и важныя постановленія остаются незыблемыми. Но если игры по прихоти оставляются, вновь вводятся, измѣняются; если юноши ни въ наружности своей никогда одного и того же сряду два раза не назовутъ пріятнымъ, ни въ другихъ случаяхъ никогда не согласятся, что приличіе и неприличіе не перемѣняется; если отлично уважаютъ того, кто безпрестанно вводить новизны, измѣняетъ все обычное въ образѣ, въ цвѣтѣ и тому подобномъ; то справедливо можно назвать заразою сіе непостоянство: ибо вмѣстѣ съ тѣмъ измѣняются нравы юношества; старое у нихъ дѣлается презрѣннымъ, а новое уважается. Еще повторю, гибельно для государства такое измѣненіе въ
Аф. Слушайте, вы уже слышали начало. Но когда речь идет о чём-либо необычайном и противном общему мнению, то говорящий и слушающий должны быть внимательнее. Так и теперь. Я не без страха решаюсь открыть вам свою мысль, но решусь смело.
Кл. Что за мысль, почтенный иноземец?
Аф. Я говорю, что ни в каком государстве не обращают внимания на то влияние, какое имеют игры на прочность или непрочность законов. Если есть твердые правила в играх, если дети всегда и везде навыкают играть одним постоянным образом и увеселяться одними забавами, тогда и важные постановления остаются незыблемыми. Но если игры по прихоти оставляются, вновь вводятся, изменяются; если юноши ни в наружности своей никогда одного и того же сряду два раза не назовут приятным, ни в других случаях никогда не согласятся, что приличие и неприличие не переменяется; если отлично уважают того, кто беспрестанно вводить новизны, изменяет всё обычное в образе, в цвете и тому подобном; то справедливо можно назвать заразою сие непостоянство: ибо вместе с тем изменяются нравы юношества, старое у них делается презренным, а новое уважается. Еще повторю, гибельно для государства такое изменение в
