истекающим владение, — но свою претензию считаться владельцем в известной местности. Один может сказать: я владею потому, что всегда владел так, другой — потому что владел, пока не захватили моего владения; третий — потому что крепость моя указывает здесь мое владение и т. п. Во всех таких претензиях при межевании дело еще не касается вопроса: точно ли владелец есть законный собственник владеемой дачи, правильны ли крепостные акты его, правильно ли дошло к нему владение. Надлежит только разобрать, из каких урочищ составляется и какою чертою определяется местность дачи, и кого межевание застало в ней владельцами, и сколько у кого во владении найдено или сколько должно быть записано на основании тех правил, которые общим законом государственного межевания постановлены на случай неизвестности, сомнения или спора о действительном владении. К разрешению этих только вопросов и стремится государственное межевание. Оно разрешает споры о моем и твоем только в одном смысле: где лежит на сей раз мое и твое; но не решает вопроса о моем и твоем в смысле гражданского права, т. е. что должно по праву быть моим как собственное, и что твоим, что моя, что твоя вотчина. „Межевание — сказано в указе 1780 года октября 28-го, дач не отменяет и не утверждает, а только намеривает число земель в селениях и приводит дачи в известность“. Правда, что межевая инструкция, как выше показано, во многих отношениях служила к определению, к укреплению или созиданию вотчинных прав там, где прежде право вовсе не было признано государством или не вырождалось еще из простого, бессознательного владения: так например, межевая инструкция определяет право на землю разных разрядов служилых людей, однодворцев, государственных крестьян, дает в известных условиях значение и форму права владению людей, самовольно поселившихся на чужой и казенной земле. Но это были отдельные случаи, так сказать, государственного определения прав собственности о владениях, касавшихся непосредственно государственного интереса: и здесь межевание не разбирало споров, но только записывало земли за теми, кому они по новым правилам следовали на тех или других правах, и эта записка в таком случае служила как бы укреплением, данным прямо от государственной власти. А где дело шло о столкновении владений, утверждавшихся на своем частном праве, прежде межевания образовавшемся, там решительно межевание не могло ни обсуждать прежде бывшее вотчинное право, ни создавать юридически право новое, небывшее.
Касс. реш. 1877 г. № 367. Законом установлен особый порядок при производстве дел о нарушении меж генерального межевания; в таких делах имеют доказательную силу единственно выданные от межевых правительств планы и книги (4 п. 29 ст., 11 ст. прил. к 202 ст. уст. гр. суд. по нрод. 1869 г.). Но этот особый порядок неприменим к спорам не о границах вотчин, а о праве владельца одной из соседних вотчин на известную часть другой; так как такой спор не может быть разрешен установлением тех границ, которые по межевым актам должны разделять соседние вотчины, то при решении его суд обязан руководствоваться общими законами о восстановлении права собственности и владения, а не правилами о производстве дел межевых.
