пари, потому что какъ бы тебя не упекли за твою фантазію куда-нибудь». Однако князь ихъ не послушалъ и велѣлъ позвать кучера Варѳоломея.
Кучеръ Варѳоломей былъ человѣкъ мрачный и, такъ сказать, отвлеченный. Силищей его Господь наградилъ ни съ чѣмъ несоразмѣрной, такъ что онъ могъ тройку на всемъ скаку остановить. Ажъ лошади на заднія ноги падутъ. Пилъ ужасно, разговаривать ни съ кѣмъ не любилъ, а князя своего, хоть и обожалъ всей душой, но былъ съ нимъ грубъ и заносчивъ, за что иногда свою порцію березовой каши и получалъ. Призвалъ князь Варѳоломея и говоритъ ему:
— Можешь ты, Варѳоломей, нынче одну пару на нашихъ соловыхъ обогнать?
Варѳоломей спрашиваетъ: какую?
Князь ему разсказалъ, какъ и что. Варѳоломей затылокъ почесалъ.
— Знаю я, говоритъ, эту пару, да и Илья довольно мнѣ хорошо извѣстенъ. Человѣкъ опасный. Однако, ежели вашему сіятельству угодно, обогнать можемъ. Только въ случаѣ соловые пропадутъ—не гнѣвайтесь.
Князь Андрей ему отвѣчаетъ:
— Хорошо. Сколько же тебѣ теперь надо водки въ твое горло влить?
Но Варѳоломей отъ водки отказался.
— Меня, говоритъ, пьянаго лошади не уважаютъ.
Сѣли и поѣхали. Стали на концѣ Невскаго проспекта. Дожидаются. Заранѣе было извѣстно, что особа въ полдень должна была проѣхать. Такъ и случилось. Въ полдень показалась пара вороныхъ, Илья кучеромъ, и въ саняхъ—особа.
Только далъ имъ князь маленько отъѣхать и говоритъ:
— Валяй!
