Тропинка спустилась внизъ, соединившись съ широкой, твердой, какъ камень, ослѣпительно-бѣлой дорогой. Здѣсь начинался старинный графскій паркъ, въ густой зелени котораго были разбросаны красивыя дачи, цвѣтники, оранжереи и фонтаны. Лодыжкинъ хорошо зналъ эти мѣста; каждый годъ обходилъ онъ ихъ одно за другимъ во время винограднаго сезона, когда весь Крымъ наполняется нарядной, богатой и веселой публикой. Яркая роскошь южной природы не трогала старика, но зато многое восхищало Сергѣя, бывшаго здѣсь впервые. Магноліи, съ ихъ твердыми и блестящими, точно лакированными листьями и бѣлыми, съ большую тарелку величиной, цвѣтами; бесѣдки, сплошь затканныя виноградомъ, свѣсившимъ внизъ тяжелыя гроздья; огромные многовѣковые платаны съ ихъ свѣтлой корой и могучими кронами; табачныя плантаціи, ручьи и водопады, и повсюду—на клумбахъ, на изгородяхъ, на стѣнахъ дачъ—яркія, великолѣпныя душистыя розы,—все это не переставало поражать своей живой цвѣтущей прелестью наивную душу мальчика. Онъ высказывалъ свои восторги вслухъ, ежеминутно теребя старика за рукавъ.
— Дѣдушка Лодыжкинъ, а дѣдушка, глянь-ко-сь, въ фонталѣ-то золотыя рыбы!.. Ей-Богу, дѣдушка, золотыя, умереть мнѣ на мѣстѣ!—кричалъ мальчикъ, прижимаясь лицомъ къ рѣшеткѣ, огораживающей садъ съ большимъ бассейномъ посрединѣ.—Дѣдушка, а персики! Вона сколько! На одномъ деревѣ!
— Иди-иди, дурашка, чего ротъ разинулъ!—подталкивалъ его шутливо старикъ.—Погоди, вотъ дойдемъ мы до города Новороссійскаго и, значитъ, опять подадимся на югъ. Тамъ, дѣйствительно, мѣста,—есть на что̀ посмотрѣть. Сейчасъ, примѣрно сказать, пойдутъ тебѣ Сочи, Адлеръ, Туапсе, а тамъ, братецъ ты мой, Сухумъ, Батумъ… Глаза раскосишь глядѣмши… Скажемъ, при-
