былъ грозою жуликовъ, благодаря своей страшной физической силѣ и жестокости при допросахъ.
У него на совѣсти нѣсколько темныхъ дѣлъ. Весь городъ знаетъ, что два года тому, назадъ онъ женился на богатой семидесятилѣтней старухѣ, а въ прошломъ году задушилъ ее; однако ему какъ-то удалось замять это дѣло. Да и остальныя четверо тоже видѣли кое-что въ своей пестрой жизни. Но, подобно тому, какъ старинные бретеры не чувствовали никакихъ угрызеній совѣсти при воспоминаніи о своихъ жертвахъ, такъ и эти люди глядятъ на темное и кровавое въ своемъ прошломъ, какъ на неизбѣжныя маленькія непріятности профессій.
Пьютъ кофе съ жирными топлеными сливками—околоточный съ бенедиктиномъ. Но онъ, собственно, не пьетъ, а только дѣлаетъ видъ, что дѣлаетъ одолженіе.
— Такъ какъ же, Ѳома Ѳомичъ?—спрашиваетъ искательно хозяйка.—Это же дѣло выѣденнаго яйца не сто̀итъ… Вѣдь вамъ только слово сказать…
Кербешъ медленно втягиваетъ въ себя полрюмки ликера, слегка разминаетъ языкомъ по нёбу маслянистую, острую, крѣпкую жидкость, проглатываетъ ее, запиваетъ, не торопясь, кофеемъ и потомъ проводитъ безыменнымъ пальцемъ лѣвой руки по усамъ вправо и влѣво.
— Подумайте сами, мадамъ Шойбесъ,—говоритъ онъ, глядя на столъ, разводя руками и щурясь:—подумайте, какому риску я здѣсь подвергаюсь! Дѣвушка была обманнымъ образомъ вовлечена въ это… въ какъ его… ну, словомъ, въ домъ терпимости, выражаясь высокимъ слогомъ. Теперь родители разыскиваютъ ее черезъ полицію. Хорошо-съ. Она попадаетъ изъ одного мѣста въ другое, изъ пятаго въ десятое… Наконецъ слѣдъ находится у васъ, и главное—подумайте!—въ моемъ околоткѣ! Что̀ я могу подѣлать?
