тобой осталась недоимка, и попъ за тобою считаетъ ругу, и исправникъ грѣшитъ изъ-за тебя, ругая тебя каждый разъ скверными словами!..
И, обратись къ попу Ивану, старый Тойонъ спросилъ:
— Кто въ Чалганѣ кладетъ на лошадей болѣе всѣхъ клади, и кто гоняетъ ихъ всѣхъ больше?
Попъ Иванъ отвѣтилъ:
— Церковный трапезникъ. Онъ гоняетъ почту и возитъ исправника.
Тогда старый Тойонъ сказалъ:
— Отдать этого лѣнивца трапезнику въ мерины, и пусть онъ возитъ на немъ исправника, пока не заѣздитъ… А тамъ мы посмотримъ.
И только-что старый Тойонъ сказалъ это слово, какъ дверь отворилась и въ избу вошелъ сынъ стараго Тойона и сѣлъ отъ него по правую руку.
И сынъ сказалъ:
— Я слышалъ твой приговоръ… Я долго жилъ на свѣтѣ и знаю тамошнія дѣла: тяжело будетъ бѣдному человѣку возить исправника! Но… да будетъ!.. Только, можетъ быть, онъ еще что-нибудь скажетъ. Говори, барахса̀нъ (бѣдняга)!
Тогда случилось что-то странное. Макаръ, тотъ самый Макаръ, который никогда въ жизни не произносилъ болѣе десяти словъ кряду, вдругъ ощутилъ въ себѣ даръ слова. Онъ заговорилъ и самъ изумился. Стало какъ бы два Макара: одинъ говорилъ, другой слушалъ и удивлялся. Онъ не вѣрилъ своимъ ушамъ. Рѣчь у него лилась плавно и страстно, слова гнались одно за другимъ въ-перегонку и потомъ становились длинными, стройными рядами. Онъ не робѣлъ. Если ему и случалось запнуться, то тотчасъ же онъ оправлялся и кричалъ вдвое громче. А главное—чувствовалъ самъ, что говорилъ убѣдительно.
Старый Тойонъ, немного осердившійся сначала за его дерзость, сталъ потомъ слушать съ большимъ вниманіемъ, какъ бы убѣдившись, что Макаръ не такой ужъ дуракъ, какимъ казался сначала. Попъ Иванъ въ первую минуту даже испугался и сталъ дергать Макара за полу соны, по Макаръ отмахнулся и продолжалъ по-прежнему. Потомъ и попикъ пересталъ пугаться и даже расцвѣлъ улыбкой, видя, что его прихожанинъ рѣжетъ правду, и что эта правда приходится по сердцу старому Тойону. Даже молодые люди въ длинныхъ рубахахъ и съ бѣлыми крыльями, жившіе у стараго Тойона въ работникахъ, приходили изъ своей половины къ дверямъ и съ удивленіемъ слушали рѣчь Макара, поталкивая другъ друга локтями.
