Любилъ я всенощное бдѣнье,
Когда въ напѣвахъ и словахъ
Звучитъ покорное смиренье
И покаяніе въ грѣхахъ.
Безмолвно, гдѣ-нибудь въ притворѣ,
Я становился за толпой;
Я приносилъ туда съ собой
Въ душѣ и радости и горе;
И въ часъ, когда хоръ тихо пѣлъ
О „Свѣтѣ Тихомъ“, — въ умиленьи
Я забывалъ свои волненья
И сердцемъ радостно свѣтлѣлъ…
Прошли года, прошли надежды;
Перемѣнилися мечты;
Въ душѣ ужъ нѣтъ теперь, какъ прежде,
Такой сердечной теплоты.
Но тѣ святыя впечатлѣнья
Надъ сердцемъ властны и теперь,
И я безъ слез, безъ раздраженья
Переживаю дни сомнѣнъя,
Дни оскорбленій и потерь
Для сердца грусть уже привычна,
Но эта грусть въ душѣ моей
Такъ молчаливо-поэтична,
Что часто счастія милѣй…
1888.
Любил я всенощное бденье,
Когда в напевах и словах
Звучит покорное смиренье
И покаяние в грехах.
Безмолвно, где-нибудь в притворе,
Я становился за толпой;
Я приносил туда с собой
В душе и радости и горе;
И в час, когда хор тихо пел
О «Свете Тихом», — в умиленьи
Я забывал свои волненья
И сердцем радостно светлел…
Прошли года, прошли надежды;
Переменилися мечты;
В душе уж нет теперь, как прежде,
Такой сердечной теплоты.
Но те святые впечатленья
Над сердцем властны и теперь,
И я без слез, без раздраженья
Переживаю дни сомненъя,
Дни оскорблений и потерь
Для сердца грусть уже привычна,
Но эта грусть в душе моей
Так молчаливо-поэтична,
Что часто счастия милей…
1888.
Далеко за моремъ
Догораетъ вечеръ…
Потемнѣло небо,
Потемнѣли волны…
Только на закатѣ
Свѣтитъ тихимъ свѣтомъ
Полоса зари…
Но душѣ все это
Чуждо, не знакомо;
Каждый день съ закатомъ
Ухожу на берегъ
И сажусь на камнѣ,
Вижу бѣлый парусъ,
Вижу, какъ темнѣетъ
Полоса зари…
Далеко за морем
Догорает вечер…
Потемнело небо,
Потемнели волны…
Только на закате
Светит тихим светом
Полоса зари…
Но душе все это
Чуждо, не знакомо;
Каждый день с закатом
Ухожу на берег
И сажусь на камне,
Вижу белый парус,
Вижу, как темнеет
Полоса зари…
