словамъ своимъ плохо вѣритъ. А я очень радъ, что встрѣтилъ васъ.
— А что́?
— Хорошъ вопросъ! Какъ будто не всегда пріятно васъ встрѣтить! Сегодня вы такъ же свѣжи и милы, какъ это утро.
Александра Павловна опять засмѣялась.
— Чему же вы смѣетесь?
— Какъ чему? Если-бы вы могли видѣть, съ какой вялой и холодной миной вы произнесли вашъ комплиментъ! Удивляюсь, какъ вы не зѣвнули на послѣднемъ словѣ.
— Съ холодной миной Вамъ все огня нужно; а огонь никуда не годится. Вспыхнетъ, надымитъ и погаснетъ.
— И согрѣетъ, подхватила Александра Павловна.
— Да…. и обожжетъ.
— Ну, что-жъ, что обожжетъ! И это не бѣда. Все же лучше, чѣмъ….
— А вотъ я посмотрю, то ли вы заговорите, когда хоть разъ хорошенько обожжетесь, перебилъ ее съ досадой Михайло Михайлычъ и хлопнулъ возжой по лошади. — Прощайте!
— Михайло Михайлычъ, постойте! закричала Александра Павловна: — когда вы у насъ будете?
— Завтра; поклонитесь вашему брату.
И дрожки покатились.
Александра Павловна посмотрѣла въ слѣдъ Михаилу Михайловичу.
„Какой мѣшокъ!“ подумала она. Сгорбленный, запыленный, съ фуражкой на затылкѣ, изъ-подъ которой безпорядочно торчали косицы желтыхъ волосъ, онъ дѣйствительно, походилъ на большой мучной мѣшокъ.
Александра Павловна отправилась тихонько назадъ по дорогѣ домой. Она шла съ опущенными глазами. Близкій
