великій мастеръ. Христа цѣлуетъ здѣсь Іуда. Какъ кажется намъ здѣсь Госиодень ликъ? Какая сдержанность и доброта! Не правда ли? Прекрасное изображеніе!
— Прекрасный ликъ!
— Однако, не слшнкомъ ли много здѣсь усилія сдерживаться? Смотрите: лѣвая щека, мнѣ каж ется, дрожитъ и на устахъ какъ бы гадливость.
— Конечно, это есть, владыко.
— 0, да; да вѣдь Іуда ея ужъ, разумѣется, и стонлъ; и рабъ, и льстецъ — онъ очень могъ ее вызвать у всякаго... только, впрочемъ, не у Христа, Который ничѣмъ не брезговалъ, а всѣхъ жалѣлъ. Ну, мы этого пропустимъ; Онъ насъ, кажется, не совсѣмъ удовлетворяетъ, хотя я знаю одного большого сановннка, который мнѣ говорилъ, что онъ удачнѣе этого избрабраженія Христа представить себѣ не можетъ. Вотъ вновь Христосъ и тоже кисть великая писала. — Тиціанъ: передъ Господомъ стоитъ коварный фарисей съ динаріемъ. Смотрите-ка: какой лукавый старецъ, но Христосъ... Христосъ... Охъ, я боюсь! смотрите: нѣтъ ли тутъ презрѣнія на Его лицѣ?
— Оно и быть могло. владыко!
— Могло, не спорю: старецъ гадокъ; но я, молясь, такимъ себѣ не мыслю Господа и думаю, что это неудобно? Не правда ли?
Мы отвѣчали согласіемъ, находя, что представлять лицо Христа въ такомъ выраженіи неудобно, особенно вознося къ Нему молитвы.
— Совершенно съ вами въ этомъ согласенъ, и даже припоминаю себѣ объ этомъ споръ мой нѣкогда съ однимъ дипломатомъ, которому этотъ Христосъ только и нравился; но, впрочемъ, что же?.. моментъ дипломатическій. Но пойдемте далѣе: вотъ тутъ уже, съ этихъ мѣстъ у меня начинаются одинокія изображенія Господа, безъ сосѣдей. Вотъ вамъ снимокъ съ прекрасной головы скульптора Кауера: хорошъ. хорошъ! — ни слова; но мнѣ, воля ваша, эта академическая голова напоминаетъ гораздо менѣе Христа, чѣмъ Платона. Вотъ Онъ, еще... какой страдалецъ... какой ужасный видъ придалъ Ему Метсу!.. Не понимаю, зачѣмъ онъ Его такъ «избилъ, изсѣкъ и искровянилъ?.. Это, право, ужасно! Опухли вѣкн, кровь и синяки... весь духъ, кажется, изъ Него выбитъ и на одно страдающее тѣло ужъ смотрѣть
