Рука моя ль тебѣ надъ гробомъ строфы сложитъ,
Иль будешь ты въ живыхъ, когда сгнію въ землѣ—
Но славу, другъ, твою смерть унести не можетъ,
Хотя бъ исчезнувъ я на вѣкъ въ могильной мглѣ.
Вѣкъ имя будетъ жить твое здѣсь въ поднебесной,
Когда же я умру—умру я навсегда.
Я лягу, какъ и всѣ—въ могилѣ безъизвѣстной,
Твой гробъ найдетъ привѣтъ въ грядущіе года!
И памятникъ надъ нимъ—то будетъ стихъ мой нѣжный!
Грядущихъ въ міръ людей глаза его прочтутъ!
И о тебѣ уста гармоніей безбрежной
Заговорятъ, когда всѣ сущіе умрутъ.
Ты вѣчно будешь жить. Перо мое могуче!
Гдѣ мощнѣй дышетъ грудь—слышнѣй мое созвучье.
И. Гриневская.
Ты съ музою моей не скованъ бракомъ вѣчнымъ;
Иныхъ пѣвцовъ хвалы свободенъ слушать ты.
Пускай дано воспѣть стихамъ ихъ безконечнымъ
Труды твои, твои прекрасныя черты.
Какъ ты красивъ умомъ, такъ ты прекрасенъ тѣломъ,
Ты выше всѣхъ моихъ похвалъ и вновь искать
Ты долженъ строфъ такихъ, чтобы въ полетѣ смѣломъ
Могли бы на крылахъ они тебя поднять.
Ищи. Но въ часъ, когда поблекнутъ выраженья,
Что духъ риторики твоимъ пѣвцамъ даетъ,
Въ простыхъ словахъ моихъ, правдивыхъ,—отраженье
Вся красота твоя, какъ въ зеркалѣ, найдетъ.
Румяна грубыя ихъ блѣднымъ лицамъ годны
А для тебя они не нужны, другъ, безплодны.
И. Гриневская.
Я видѣлъ: не нужны щекамъ твоимъ румяна;
На красоту твою я ихъ не налагалъ.
И выдумокъ пѣвцовъ, красиваго обмана
Не ищешь ты, мой другъ, всегда я полагалъ.
И потому всегда я медлилъ похвалами;
Ты жизнію своей то можешь показать,
Что ни одно перо звучнѣйшими строфами
Не въ силахъ было бы достойно описать.
Молчанье ставишь въ грѣхъ мнѣ. Въ немъ я вижу силу.
Молчаньемъ красотѣ обидъ не наношу,
Желая дать ей жизнь—всѣ роютъ ей могилу,
И потому я нѣмъ. Похвалъ ей не пишу.
Есть больше чаръ въ одномъ изъ глазъ твоихъ прекрасныхъ,
Чѣмъ въ строфахъ двухъ твоихъ поэтовъ сладкогласныхъ.
И. Гриневская.
Краснорѣчивѣй кто? Кто выразить съумѣетъ
Хвалу превыше той, что ты, о другъ мой, ты?
Въ тебѣ одномъ все есть, въ тебѣ одномъ то зрѣетъ,
Что служитъ мѣрою твоей же высоты.
Перо, что вознести предметъ свой не съумѣло,
Какъ жалко то перо! Но тотъ, кто каждый разъ
Разскажетъ о тебѣ, что ты—все ты—тотъ смѣло—
Возвыситъ до небесъ правдивый свой разсказъ.
Пусть рабски сниметъ онъ, что въ чистомъ очертаньи
Написано въ тебѣ. Природы ясныхъ словъ
Пусть онъ не затемнитъ, и это возсозданье
Подниметъ стиль его превыше облаковъ
Одно есть зло въ тебѣ; напрасныя заботы
Умножить тьмой похвалъ твои же всѣ красоты.
И. Гриневская.
О, муза бѣдная—ея совсѣмъ не слышно:
Притихла и молчитъ, пока звучатъ кругомъ
Хвалы, что золотымъ сражаются перомъ
И всѣми музами украшены такъ пышно!
Я мысли чудныя на днѣ души держу,
Другіе между тѣмъ готовятъ пѣснопѣнья;
А я—на каждый гимнъ, свидѣтель вдохновенья—
Какъ дьякъ неграмотный, одно „аминь“ твержу.
Внемля хваламъ тебѣ, скажу лишь: „вѣрно, вѣрно!..“
А сколько мысленно прибавить бы готовъ!
Но вѣрь—хоть у меня и нѣтъ красивыхъ словъ—
