этой точки зрѣнія хронологическій порядокъ тѣмъ удобнѣе, что даетъ нѣкоторый объективный критерій. Достаточно указать, что, избѣгая хронологической группировки, самъ Фетъ былъ до крайности непослѣдователенъ и ко всякой другой. Ему нравился пестрый безпорядокъ цвѣтущаго луга и, сохраняя кое-гдѣ запущенныя клумбы подобранныхъ пьесъ, онъ предоставлялъ расти другимъ цвѣтамъ своего творчества, какъ ихъ Господь Богъ посѣялъ. Болѣе того, тѣ немногія клумбы, которыя были, самъ Фетъ только запускалъ и разрознивалъ; первоначальнымъ ихъ составителемъ былъ Ап. Григорьевъ, — составителемъ очень искуснымъ, глубокомысленнымъ и оригинальнымъ, но и крайне причудливымъ; притомъ вліяніе Григорьева на Фета, при всѣхъ благотворныхъ качествахъ, было въ итогѣ вредно, такъ какъ направляло поэта на совершенно несвойственный его дарованію и духовному характеру путь; въ настоящее время пониманіе Фета Григорьевымъ можетъ считаться совершенно откинутымъ въ самыхъ основныхъ положеніяхъ. И на самомъ дѣлѣ, мы видимъ, что вначалѣ группировка Григорьева вполнѣ соотвѣтствовала творчеству Фета и стихотворенія послѣдняго безъ остатка дѣлились при ихъ первомъ опубликованіи въ журналахъ на «Снѣга», «Гаданія», «Вечера и ночи», «Къ Офеліи», «Мелодіи», «Элегіи» и т. д. Но уже въ изданіи 1850 года понадобился отдѣлъ «Разныхъ стихотвореній»: творчество Фета перерастаетъ рубрики Григорьева. Изданіе 1856 года можно оставить въ сторонѣ, какъ самое неудачное, наименѣе Фетовское изо всѣхъ изданій. Изданіе 1863 года возвращается въ общихъ чертахъ
