скихъ ученіяхъ, связнаго и послѣдовательнаго изложенія системы его взглядовъ, отвлеченной формулировки основъ его міровоззрѣнія. Такія требованія мы можемъ предъявлять къ мыслителю и онъ долженъ на нихъ отвѣтить; задачи и средства поэта совершенно другія. Міровоззрѣніе человѣка, т. е. его оптимизмъ или пессимизмъ, его взгляды на сущность жизни, смерти, лобви, его пониманіе природы, назначенія человѣка въ мірѣ и задачъ искусства въ человѣчествѣ, его рѣшеніе вопроса о добрѣ и злѣ,—всѣ эти воззрѣнія не представляются отвлеченными и въ психическомъ отношеніи безразличными формулами, вродѣ математическихъ теоремъ. Онѣ вырабатываются не въ однихъ философахъ, а въ каждомъ изъ насъ, вырабатываются на всемъ нашемъ жизненномъ опытѣ, на утратахъ, на страданіяхъ, радостяхъ и работѣ, притомъ зачастую вырабатываются почти безсознательно, не въ видѣ принциповъ, а въ видѣ психически ассоціированныхъ выводовъ, составляя такъ называемый характеръ человѣка; съ другой стороны, однажды сложившись или уяснившись, эти ассоціаціи или идеи становятся опредѣляющимъ всю дѣятельность каждаго человѣка нравственнымъ факторомъ, вліяя на его рѣшенія, поступки, житейскія связи, симпатіи и антипатіи. Однажды выработанныя такимъ образомъ воззрѣнія и идеи становятся достояніемъ философіи; а ихъ, такъ сказать, жизненныя окраины, ихъ возникновеніе изъ опыта и ихъ власть надъ душою составляютъ содержаніе и матеріалъ поэзіи. Сказать, что все тлѣнно — есть истина; но когда она сознается глубоко страдающимъ въ минуту утраты умирающаго друга человѣкомъ—эта истина становится лирическою
