ГЕРМАНЪ и ДОРОТЕЯ. IV.
«Какъ?» замѣтила мать изумленная: «сынъ мой, ты плачешь? Это мнѣ ново въ тебѣ: я слезъ за тобою не знала! Чѣмъ огорченъ ты, скажи? Чтб тебя тутъ сидѣть заставляетъ Въ уединеньи подъ грушей? Зачѣмъ эти слезы во взорѣ?» Юноша кроткій на это сказалъ ей, владѣя собою: «Истинно, нѣтъ у того подъ грудью желѣзною сердца, Кто въ настоящее время не чувствуетъ горя скитальцевъ; Нѣтъ и ума въ головѣ у того, кто о собствевномъ благѣ, О безопасности родины въ эту годину не мыслитъ. То, что я видѣлъ и слышалъ сегодня, мнѣ тронуло сердце. Вотъ я вышелъ сюда и смотрю на обильныя нивы, Какъ живописно онѣ отъ холма до холма раскидались, Вижу, какъ рожь по загонамъ златая качается, вижу, Какъ обѣщаютъ плоды переполнить у насъ кладовыя,— Только, увы, непріятель такъ близко!.. Хоть рейнскія воды Насъ и хранятъ, но, увы! Что и воды и горы народу Этому страшному? Онъ какъ ненастная туча несется! Старыхъ и малыхъ они отовсюду скликаютъ и мощно Прямо впередъ да впередъ напираютъ. Толпа не боится Смерти—и новая тотчасъ стремится толпа за толпою. Ахъ! И нѣмецъ рѣшается въ домѣ своемъ оставаться? Можетъ-быть, думаетъ онъ уклониться отъ общаго горя? Милая матушка, знайте: сегодня и грустно и больно Мнѣ, что намедни меня отстранили при выборѣ гражданъ Въ ратное дѣло. Не спорю, одинъ у родителей сынъ я, Наше хозяйство огромно и наши занятія важны, Но не лучше ли тамъ, на границѣ, мнѣ ждать нападенья, Чѣмъ вотъ тутъ у себя ожидать униженья и рабства?
