чтобъ ты остался безъ меня командовать ротою,»—пожалъ руку и скрылся. Эти слова изумили меня не менѣе Московскаго пожара: «ѣду въ Москву, черезъ недѣлю не считай въ живыхъ»—были страшною загадкою.
Послѣ роздыха 3-го Сентября, въ слѣдующій день тронулись мы въ походъ по Рязанской дорогѣ. Пламя горящей столицы разливалось по небу, и клубящійся дымъ взвивался высоко, образуя густыя, черныя облака. Погода была пасмурная, холодная и влажная, соотвѣтствующая обстоятельствамъ.
На этомъ переходѣ случай доставилъ мнѣ честь говорить съ самимъ Фельдмаршаломъ Княземъ Кутузовымъ. Я съ артиллеріею долженъ былъ переходить, проселочною дорогою, черезъ одну рѣчку, по весьма слабому мосту, который расшатался отъ прошедшей по немъ пѣхоты и артиллеріи. Осмотрѣвши его съ крутыхъ береговъ, я замѣтилъ опасность, и, никакъ не рѣшаясь пройдти по немъ съ своими пушками, воротился на большую дорогу, чтобы, хотя нѣсколько далѣе, въ обходъ, но перейдти безопаснѣе. Мое обратное слѣдованіе съ ротою артиллеріи замѣтилъ Фельдмаршалъ, ѣхавшій въ крытой коляскѣ, подозвалъ меня къ себѣ и спросилъ, что это значитъ?
