красавицѣ, и, для сохраненія ея здоровья, предложили лекарю на время укрыться отъ непогоды съ нами, въ собраніи честныхъ кавалеровъ. Скромность и стыдливость колебали даму принять предложеніе; однако необходимость отдохновенія подъ какимъ-либо сухимъ кровомъ, превозмогла ея робость: супруги перешептались между собою, взялись за руки, и, казалось, условились не разлучаться, разумѣя у насъ какую-то для себя опасность. Они вошли, и сѣли вмѣстѣ. Ей поднесли чаю, а лекарю пуншу—стаканъ за стаканомъ; начались вопросы, отвѣты, шутки—лекаря оттерли отъ подруги и усыпили. Тутъ (однакожь не то, что вы думаете, любезный читатель) вся молодежь стала увиваться около улыбающейся, румяной Нѣмочки, какъ шмели около розы… иные вздыхали, иные были внѣ себя отъ какого-то магнетическаго или гальваническаго дѣйствія взоровъ красавицы.... Развязка была-бы любопытна, но вдругъ принесли кастрюлю съ кашицею, и сковороды съ биткомъ. Тогда отъ идеальнаго перешли къ матеріяльному; сѣли обѣдать—при захожденіи солнца. Супный ароматъ защекоталъ обоняніе спящаго лекаря, звонъ жестяныхъ тарелокъ и ложекъ коснулся его слуха; онъ проснулся, вспомнилъ
