болѣе Пруссаковъ, нежели Поляковъ и Жидовъ; послѣднихъ въ Прусскихъ владѣніяхъ мы рѣдко встрѣчали: они наиболѣе гнѣздятся въ Литвѣ, Бѣлоруссіи и Польшѣ.
Въ Плещевѣ мнѣ съ товарищемъ досталась квартира у Нѣмца табачника и фабриканта выбоекъ. Онъ отвелъ намъ свою мастерскую залу, наполненную по всѣмъ стѣнамъ и угламъ разною утварью. Нѣмецъ старался сколько можно лучше приспособить помѣщеніе для нашихъ кроватей, и въ суетахъ ворчалъ про себя: Verdammter Napoleon! was hat er gemacht! (Проклятый Наполеонъ! что онъ надѣлалъ!). Вскорѣ потомъ акуратный Нѣмецъ представилъ намъ свою дородную супругу и двухъ малютокъ, рекомендуя ихъ весьма чинно; толстая Нѣмка, въ ушастомъ чепцѣ, въ бѣломъ фартукѣ, сдѣлала передъ нами книксенъ, и, повернувшись кругомъ, стала приготовлять столъ для обѣда. Фабрикантъ выбоекъ не могъ быть зажиточнымъ, однако на столѣ у него явились чистая скатерть и салфетки, фаянсовая посуда и блестящія жестяныя ложки. Дѣти носили кушанье. Первый явился намъ Нѣмецкій вассеръ-супъ или водяная похлебка, заправленная масломъ, въ которую пущено было нѣсколько кусочковъ бѣлаго
