ходу; лошади, согнувшись въ крючекъ и повѣсивъ головы, дремали; канонеры вокругъ, какъ разбросанныя сельди, подъ шинелями храпѣли; тишина, туманная окрестность черныхъ горъ, порывистый осенній вѣтеръ и вмѣстѣ съ тѣмъ грязь, дополняли эту романическую картину. Вдругъ закричали впереди: «Вставай! вставай! Генералъ ѣдетъ!« Всѣ вскочили разомъ, а лошади подняли головы и наострили уши. Всѣ зашевелились и двинулись въ гору.
Дорога была несносная, и какъ артиллерія въ гору не могла успѣшно двигаться, отъ изнуренія лошадей и безпрестанной ломки, то Подполковникъ съ офицерами успѣлъ завернуть еще разъ къ Барону на завтракъ, а я, по обязанности дежурнаго, остался при артиллеріи. Однако на пути я самъ завернулъ въ хижину лѣсничаго, у котораго едва только спросилъ чего-нибудь поѣсть, какъ онъ съ добросердечною услужливостію тотчасъ вынесъ мнѣ весь вчерашній ужинъ Барона, съ прибавкою сыра. Товарищи, догнавши меня на вершинѣ горы, жаловались, что они весьма ошиблись въ Баронскомъ завтракѣ, и увѣряли, что я былъ въ выигрышѣ у лѣсничаго.
По труднѣйшему пути, черезъ каменистый хребетъ Тюрингенскихъ горъ, мы въ
