кая перемѣна, или новость, для нихъ крайне непріятна, потому что измѣняетъ привычку видѣть все по старому, а старое напоминаетъ о радостяхъ, пролетѣвшихъ съ свѣжимъ возрастомъ, радостяхъ, которыя не возвращаются болѣе въ лѣтахъ преклонныхъ, когда силы ослабѣваютъ, органы чувствъ притупляются, огнь жизни угасаетъ.... Такъ, по мебели въ домѣ можно судить иногда о характерахъ людей.
Нашъ Баронъ фонъ Ц***, угрюмый, длинный Нѣмецъ, встрѣтилъ гостей холоднымъ привѣтствіемъ, приглашая только одного Подполковника сѣсть на софу. Баронша, въ чепчикѣ, сидѣла вдали за круглымъ столикомъ, и проворно вязала чулки, а пожилая дочь ихъ шила тутъ-же новое платье; первая сдѣлала легкое наклоненіе головою, а вторая только повернула шейку и удостоила насъ косвеннымъ взглядомъ. Полагая, что никто изъ гостей не умѣетъ говорить по-Нѣмецки, Баронъ, нѣсколько минутъ наблюдая строгое молчаніе, широко зѣвалъ; Баронша не спускала глазъ съ гостей и, казалось, съ удовольствіемъ разсматривала молодыхъ офицеровъ, а почтенная дѣвушка прилежно занималась своею работою. Одинъ изъ товарищей нашихъ рѣшился прервать молчаніе и, приступивъ къ
