Нѣтъ! никогда не жалѣлъ я о томъ. Свѣдѣнія изъ разныхъ частей группируются для меня въ разные образы, имѣющіе свою жизнь и свое движеніе, точно также какъ простыя тѣла группируются въ сложныя, имѣющія свой особый характеръ, свои особыя свойства. Сколько разъ понятныя мнѣ явленія природы служили мнѣ нитью для разрѣшенія метафизическихъ, административныхъ и житейскихъ задачъ. Конечно, такое разнообразіе направленій осложняетъ жизнь, но доставляетъ и много не всѣмъ доступныхъ наслажденій. Мнѣ весело, что я могу говорить съ химикомъ, съ физикомъ, съ музыкантомъ, даже немножко съ математикомъ, съ юристомъ, съ врачемъ на ихъ языкахъ; мнѣ забавно, когда на медицинскихъ экзаменахъ старые врачи съ удивленіемъ говорятъ: «mais се n’est pas des questions de laïque que vous adressez aux élèves». И здѣсь не одна потѣха для самолюбія; мнѣ также весело умѣть говорить на этихъ языкахъ, какъ человѣку, знающему иностранные языки, путешествовать; онъ вездѣ дома, вездѣ можетъ удовлетворить своей любознательности, вездѣ легко ему понять то, что́ для другихъ на вѣки остается темнымъ, какъ мнѣ, когда я смотрю съ отчаяніемъ на китайскую книгу.
Нет! никогда не жалел я о том. Сведения из разных частей группируются для меня в разные образы, имеющие свою жизнь и своё движение, точно также как простые тела группируются в сложные, имеющие свой особый характер, свои особые свойства. Сколько раз понятные мне явления природы служили мне нитью для разрешения метафизических, административных и житейских задач. Конечно, такое разнообразие направлений осложняет жизнь, но доставляет и много не всем доступных наслаждений. Мне весело, что я могу говорить с химиком, с физиком, с музыкантом, даже немножко с математиком, с юристом, с врачом на их языках; мне забавно, когда на медицинских экзаменах старые врачи с удивлением говорят: «mais се n’est pas des questions de laïque que vous adressez aux élèves». И здесь не одна потеха для самолюбия; мне также весело уметь говорить на этих языках, как человеку, знающему иностранные языки, путешествовать; он везде дома, везде может удовлетворить своей любознательности, везде легко ему понять то, что для других навеки остается тёмным, как мне, когда я смотрю с отчаянием на китайскую книгу.
