на парахъ, по самой рѣкѣ, на которой фарватеръ оказался значительно лучше. Иоганнесенъ, въ своемъ описаніи поѣздки, отрицаетъ возможность особаго значенія какого нибудь изъ западныхъ рукавовъ Лены. Этотъ выводъ Иоганнесенъ основываетъ отчасти на многоводности восточнаго рукава, въ сравненіи съ общимъ количествомъ воды, вливаемымъ рѣкою въ море, и отчасти на солености воды въ устьяхъ западныхъ рукавовъ, тогда какъ вода въ восточномъ рукавѣ имѣетъ совершенно прѣсный вкусъ. 8 сентября, рано утромъ, достигли перваго населеннаго мѣста, по теченію р. Лены, называемаго Тазъ-Ары. Вышли на берегъ съ цѣлью получить какія-нибудь свѣдѣнія о фарватере, но всѣ жители селенія были тунгузы, отъ которыхъ, по незнанію языка, ничего нельзя было, добиться. Послѣ обѣда, въ тотъ же день, достигли другой прирѣчной деревни, называемой Булунъ. Горя нетерпѣніемъ пройти далѣе по рѣкѣ и предполагая, что и это селеніе населено тунгузами, Иоганнесенъ рѣшился не выходить на берегъ. Но жители, завидѣвъ судно, привѣтствовали прибытіе его радостною ружейною пальбою. Лена стала на якорѣ. Два чиновника и священникъ пріѣхали на судно, и послѣдній отслужилъ молебенъ.
На границѣ тундры даже инородецъ какъ будто сознаетъ важность пріѣзда европейскихъ судовъ съ всемірнаго моря въ громадныя рѣки Сибири. Въ этомъ мнѣ случилось самому убѣдиться въ 1875 году. До встрѣчи съ пароходомъ «Александръ», я, два товарища и три звѣролова, совершили поѣздку въ нордландской лодкѣ, на веслахъ, вверхъ по рѣкѣ, причемъ мы, между прочимъ, причалили къ мѣсту, гдѣ случайно собралась толпа долгановъ. Когда инородцы поняли, что мы пріѣхали къ нимъ не съ юга, чтобы на водку вымѣнивать у нихъ рыбы, а съ сѣвера, съ моря, то они пришли въ неописанный восторгъ. Мы подверглись со стороны нашихъ почитателей, одѣтыхъ въ звѣриныя шкуры, объятіямъ и цѣлованіямъ, не возбуждавшимъ
