шенькій постоялый дворъ, просившійся на картинку. На дворѣ толпились монголы и китайцы; передъ воротами и напротивъ черезъ дорогу, стояло множество китайскихъ грузовыхъ телѣгъ, съ какою-то кладью, покрытою циновками. Былъ уже вечеръ и транспортъ расположился здѣсь на ночлегъ. Рядомъ стояла палатка и возлѣ нея ходили нѣсколько китайцевъ, не рабочихъ, a болѣе приличнаго вида. Мы узнали, что везли чай, припадлежавшій одному русскому купцу, но фамиліи его никакъ не могли разобрать; даже ничего похожаго ни на какое русское слово не выходило. Двое изъ китайцевъ, находившихся при транспортѣ, говорили по-русски и, увидавъ, что Матусовскій велъ съ однимъ изъ нихъ бесѣду, я подошелъ къ нимъ и прислушался.
— Вы понимаете все? — спросилъ онъ у меня.
— Нѣтъ и половины не понимаю. А вы?
— Я ровно ничего.
Дѣйствительно, китайскій приказчикъ говорилъ невообразимо плохо, тѣмъ не менѣе очень развязно, нисколько не затрудняясь въ выборѣ словъ; онъ говорилъ на кяхтинско-русскомъ нарѣчіи. Мы почти ничего отъ него не узнали, потому что и онъ насъ понималъ такъ же плохо, какъ мы его; ему удалось пріобрѣсти отъ насъ только полезным свѣдѣнія о томъ, какъ насъ зовутъ, по скольку намъ лѣтъ, женаты мы или нѣтъ, и въ заключеніе не повѣрилъ, когда ему сказали, — нѣтъ, не женаты.
Въ наши телѣги запрягли новыхъ лошадей и мы отправились дальше. Верховыхъ лошадей порядочныхъ здѣсь не нашлось; поэтому мы съ Матусовскимъ предпочли сѣсть опять вмѣстѣ въ телѣгу и уѣхали… Но скоро намъ пришлось выдти изъ нея, потому что дорога довольно круто пошла въ гору, изрѣзанную глубокими рытвинами и была усѣяна такими крупными камнями, что лошади едва тащили даже пустую телѣгу. Не ожидая встрѣтить ничего особеннаго, шли мы потихоньку въ гору. Подъемъ все продолжался и черезъ нѣсколько времени мы замѣтили, что очутились на значительной высотѣ. Уже настала ночь, но довольно свѣтлая. Я осмотрѣлся кругомъ. Влѣво отъ насъ былъ очень крутой обрывъ и за нимъ открывалось огромное пространство; мы могли видѣть, что тамъ во многихъ мѣстахъ шелъ дождь, который представлялся намъ въ видѣ туманныхъ занавѣсей, опускавшихся на землю изъ висѣвшихъ надъ нею темно-синихъ тучъ. По характеру мѣстности можно было думать, что
