можно сказать, мы только вчера выбрались. Голова кружится отъ новыхъ впечатлѣній, и шея заболѣла отъ безпрестанныхъ поворотовъ то въ ту, то въ другую сторону. Хорошо еще, что лошади привычныя и сами идутъ осторожно, а то тутъ при подобной дорогѣ не заглядѣлся бы по сторонамъ: европеецъ даже не въ состояніи и представить себѣ этого живописнаго хаоса камней, который тутъ называется дорогой. Камни часто бываютъ такъ крупны, что телѣгу, спускающуюся безъ всякаго тормоза съ крутой горы, впряженные волы или лошади должны не сдерживать, чтобы она не раскатилась, а тащить съ усиліемъ, чтобъ подвинуть впередъ.
Итакъ, не боясь упасть или, вѣрнѣе, забывъ, что это возможно, я бросилъ поводъ на шею своей смирной лошади и, безпрестанно оглядываясь по сторонамъ, записывалъ въ свою тетрадку бѣглый конспектъ всего, что̀ было передъ глазами. А картины со всѣхъ сторонъ становились оживленнѣе и интереснѣе. Теперь, казалось мнѣ, мы въѣхали въ какое-то безконечное село, которое въ безпорядкѣ раскинулось по склону горы: домики въ зелени вверху, надъ дорогой; такіе же домики внизу, по лѣвую сторону ея; между ними идутъ вверхъ и внизъ лѣстницы и вьются заманчивыя тропинки, то взбирающіяся въ гору, въ тѣни деревьевъ, то пробѣгающія между полей и фермъ. Въ домикахъ всюду красивыя узорчатыя окна; всюду около нихъ цвѣтники, чистенькіе дворы, садики; и все такъ уютно, симпатично и мило… И какая повсюду жизнь, — повсюду трудъ, пѣсни и говоръ людей. Вотъ онъ, настоящій человѣческій муравейникъ, но не безмолвный, а говорливый, наполненный тясячами разнообразныхъ звуковъ, — голосами людей и животныхъ, свистомъ и чириканьемъ на разные лады птицъ и стукомъ движущихся по дорогѣ обозовъ. Вотъ онъ настоящій, переполненный людьми Китай!
Посматривая по временамъ на дорогу и слѣдя за тянувшимися по ней телѣгами, я дивился крѣпости ихъ и особенно ихъ колесъ: кажется, желѣзо изломалось бы при этомъ непрерывномъ прыганьи, съ камня на камень, а эти деревянные экипажи все выдерживали.
По мѣрѣ того, какъ мы спускались внизъ по зигзагамъ извилистой дороги, горизонтъ постепенно съуживался, но все еще былъ обширенъ и передъ глазами долго мелькали картины той же кипучей жизни. Наконецъ, мы спустились на долину и скоро потомъ вступили въ ущелье, которое по вре-
