небо и пробиваются яркіе лучи солнца, уже склонившагося къ горизонту, гдѣ рисуется силуетъ отѣненныхъ горъ, а на склонахъ ихъ собрались облака, пронизанныя на сквозь золотистымъ свѣтомъ. Дорогу опять пересѣкла рѣчка Ша-хо, которую я уже разъ переѣхалъ сегодня въ бродъ, и невдалекѣ увидалъ перекинутый черезъ нее прекрасный каменный мостъ сложенный изъ огромныхъ камней. Но онъ поврежденъ, — его какъ будто прорвало водою у одного конца и онъ теперь заброшенъ, a рѣчку переѣзжаютъ въ бродъ. Вскорѣ я въѣхалъ въ большое и многолюдное село Ша-хо, расположенное по обѣимъ сторонамъ дороги. Дома его стоятъ на очень возвышенныхъ тротуарахъ; на стѣнахъ ихъ и на каменныхъ оградахъ подѣланы крупныя надписи, вѣроятно имѣющія значеніе вывѣсокъ. На улицу выходитъ много открытыхъ харчевень и воротъ постоялыхъ дворовъ, должно быть, не совсѣмъ незнакомыхъ и весьма любезныхъ моему несчастному почтовому Россинанто, который едва передвигалъ ноги, потому что онъ вдругъ прибавилъ шагу, самовольно свернулъ съ дороги по направленію къ однимъ изъ воротъ, и совершилъ это съ такою стремительностью, что мнѣ едва удалось остановить его въ воротахъ и повернуть опять мордой къ улицѣ; но, заставить его идти впередъ уже не было никакихъ средствъ. Нагайка, поводья, пришпориванья — все было пущено въ ходъ, но ничто не помогало. Лошадь, вѣрно, была очень утомлена и голодна и ни за что не хотѣла отойти отъ знакомаго пріюта, гдѣ вѣроятно разсчитывала найти и кормъ и отдыхъ; но я не могъ дать бѣдному животному ни того, ни другого, — надо было во что бы ни стало ѣхать впередъ. Китайцы, находившіяся на улицѣ, увидавъ, какъ я мучился съ лошадью, подняли веселый смѣхъ. Одинъ молодой, мускулистый, полуголый малый, безъ моей просьбы взялъ моего коня подъ уздцы и хотѣлъ провести его нѣсколько вдоль улицы; тянулъ, тянулъ за поводья, но лошадь не сдѣлала ни одного шага, она только вытягивала шею и голову, пятилась назадъ, и, казалось, рѣшилась скорѣе разстаться съ головой, чѣмъ двинутся съ мѣста. Дѣлать было нечего; я слѣзъ съ нея, и въ ожиданіи пока подъѣдетъ проводникъ, присѣлъ на скамью у одного изъ столовъ ближайшей харчевни. Въ тужъ минуту меня обступила весело болтавшая толпа одѣтыхъ только до половины китайцевъ, и кто успѣлъ, тотъ усѣлся противъ меня; они поставили на столь свои локти, подперевъ на ладони головы и начали съ жадностью разсматри-
