скверная, тряская невольно заставлявшая удивляться крѣпости китайской телѣги, которая все выдерживала и не ломалась. Совершивъ еще переѣздъ въ 28 верстъ подъ знойнымъ солнцемъ все по той же безотрадной, выжженной степи, мы пріѣхали на пикетъ Толи. Солнце уже садилось, тѣмъ не менѣе отдавалось распоряженіе ѣхать дальше и только величина предстоявшей станціи заставила остановиться здѣсь ночевать, чему я былъ искренно радъ, потому что всякое селеніе представляетъ какой-нибудь свой интересъ. Я тотчасъ пошелъ бродить по селу. Однако при словѣ „селеніе“, „село“ читатель не долженъ представлять себѣ что-нибудь похожее даже на нашу деревню, въ которой все-таки есть улица, гдѣ-нибудь торчитъ ракита, кустъ, зеленѣетъ трава… Ничего подобнаго здѣсь не встрѣчается глазу. Путникъ увидитъ здѣсь вотъ что. По чистой, нѣсколько волнующейся степи просто разбросаны въ безпорядкѣ до тридцати или болѣе юртъ — то близко, то далеко одна отъ другой, — вотъ это и есть селеніе. Ни одного домика, ни двора, обнесеннаго оградой, ни огорода здѣсь вы не встрѣтите; между юртами, въ нихъ и вокругъ нихъ, толчется населеніе и бродитъ принадлежащей ему скотъ. Земля выбита, утоптана ногами и усыпана всякимъ соромъ. Зелени нигдѣ ни пятнышка. Но тутъ, въ Толи, нѣсколько въ сторонѣ отъ юртъ, стои́тъ ламскій монастырь. Однако, что́ за странность! Селеніе довольно велико, людей должно бы быть много, а мы пріѣхали и толпы любопытныхъ нѣтъ — куда же дѣвались обитатели? Это необыкновенное явленіе скоро объяснилось: мы узнали, что вчера пріѣхалъ сюда изъ Тибета новый гыгэнъ или хутукта, и ламы, составляющіе большинство населенія Толи, находились при немъ или по обязанности, или изъ благоговѣнія, а пожалуй, просто изъ любопытства, какъ передъ всякой новинкой.
Вечеръ былъ тихій, на западѣ догорала заря, и часто мысли невольно уносились туда, къ этому западу… Въ ожиданіи прихода нашего транспорта, приготовили чай, и мы, собравшись въ юртѣ, разлеглись на войлокахъ вокругъ низенькой скамейки, служившей намъ столомъ, пили чай и бесѣдовали. На столикѣ стояли чашки съ налитымъ въ нихъ чаемъ, сахарница, бутылка съ виномъ, — остатокъ даровъ любезной Кяхты, и стеариновая свѣча въ низенькомъ подсвѣчникѣ. Вдругъ налетѣлъ неожиданный порывъ вѣтра, мгновенно сорвалъ войлоки съ половины юрты, задулъ свѣчу, и такъ затрясъ и закачалъ нашъ непрочный домъ, что, не ухватись за него руками мон-
