По словамъ чукчей, ихъ на чукотской землѣ, считая отъ Колымы до Берингова пролива, кочуетъ около 10 тысячъ душъ (точныхъ свѣдѣній добыть не удалось), при чемъ къ западу отъ Чаунской губы чукчи живутъ оленные, т. е. такіе, которые занимаются оленеводствомъ и передвигаются на оленяхъ, къ востоку же отъ нея — собачьи или морскіе, т. е. такіе, которые культивируютъ собакъ и занимаются морскимъ промысломъ. Эти чукчи передвигаются на собакахъ.
По странному своему обычаю, оленные чукчи, при переборкѣ на новое мѣсто, производятъ всегда слѣдующую церемонію: убиваютъ одного или двухъ оленей, затѣмъ горячей кровью ихъ хозяйка мажетъ, начиная со старшаго (хозяина), лицо и грудь всѣмъ членамъ семьи и рабочимъ; послѣ этой операціи, картина получается такая: всѣ ходятъ въ крови, какъ ни въ чемъ не бывало и занимаются своимъ дѣломъ. Эта кровь на нихъ съ теченіемъ времени засыхаетъ и обращается потомъ въ излюбленную ими грязь на тѣлѣ.
По словам чукчей, их на чукотской земле, считая от Колымы до Берингова пролива, кочует около 10 тысяч душ (точных сведений добыть не удалось), причём к западу от Чаунской губы чукчи живут оленные, т. е. такие, которые занимаются оленеводством и передвигаются на оленях, к востоку же от неё — собачьи или морские, т. е. такие, которые культивируют собак и занимаются морским промыслом. Эти чукчи передвигаются на собаках.
По странному своему обычаю, оленные чукчи, при переборке на новое место, производят всегда следующую церемонию: убивают одного или двух оленей, затем горячей кровью их хозяйка мажет, начиная со старшего (хозяина), лицо и грудь всем членам семьи и рабочим; после этой операции, картина получается такая: все ходят в крови, как ни в чём не бывало и занимаются своим делом. Эта кровь на них с течением времени засыхает и обращается потом в излюбленную ими грязь на теле.
