Храня безволіе свое.
Не ангелъ ли ведетъ ее?
Не Богъ ли правый съ высоты
Благословилъ ея мечты?
Но чу! глухой, далекій скокъ.
И вторитъ лѣсъ и вторитъ логъ
Бряцанью шпоръ и лаю псовъ.
Не скрыться межъ лѣсныхъ стволовъ!
Не упредить лихихъ коней!
Все ближе, ближе, все яснѣй,
Все безпощаднѣй стукъ копытъ, —
И предъ Гертрудой Гуго Твидъ!
Глуха подземная тюрьма.
Въ ней смрадъ и сырость, тишь и тьма.
Порой въ ней тѣни говорятъ,
И кости давнія стучатъ
Подъ непривычною ногой,
Рождая отзвукъ гробовой, —
Но звуки, умирая тутъ,
Гранитной толщи не пробьютъ,
Ни въ замкѣ, ни среди полей
Ничьихъ не возмутятъ ушей!
И съ воли къ тѣмъ, кто здѣсь забытъ,
Зовъ ни одинъ не долетитъ!
Припавъ къ стѣнѣ, въ сыромъ углу,
Гертруда не глядитъ во мглу,
Храня безволие свое.
Не ангел ли ведет ее?
Не Бог ли правый с высоты
Благословил ее мечты?
Но чу! глухой, далекий скок.
И вторит лес и вторит лог
Бряцанью шпор и лаю псов.
Не скрыться меж лесных стволов!
Не упредить лихих коней!
Все ближе, ближе, все ясней,
Все беспощадней стук копыт, —
И пред Гертрудой Гуго Твид!
Глуха подземная тюрьма.
В ней смрад и сырость, тишь и тьма.
Порой в ней тени говорят,
И кости давние стучат
Под непривычною ногой,
Рождая отзвук гробовой, —
Но звуки, умирая тут,
Гранитной толщи не пробьют,
Ни в замке, ни среди полей
Ничьих не возмутят ушей!
И с воли к тем, кто здесь забыт,
Зов ни один не долетит!
Припав к стене, в сыром углу,
Гертруда не глядит во мглу,
