Ее никто не охранитъ, —
Но тщетно будетъ Гуго Твидъ
Искать измѣнницы-жены.
Ея движенья рѣшены,
Какъ рѣшена ея судьба:
Она — счастливая раба,
Пока захочетъ властелинъ,
Пусть жизнь, пусть годъ, пусть день одинъ.
А послѣ — дальній монастырь
Ей вновь закроетъ высь и ширь.
Межъ буковъ мрачныхъ и нѣмыхъ,
Дорогой, полной чаръ лѣсныхъ,
Скользитъ Гертруда въ тишинѣ,
И міръ предъ ней — какъ міръ во снѣ,
Какъ память о иныхъ мірахъ,
Порой томящая въ мечтахъ.
Пьянитъ свобода, какъ вино,
И сердце мыслью прожжено:
Онъ ждетъ, онъ встрѣтитъ, и они
Сольютъ свои уста въ огни,
Сплетутъ извивы нѣжныхъ рукъ,
Замрутъ въ истомѣ сладкихъ мукъ.
И страстный взглядъ любимыхъ глазъ
Она увидитъ въ первый разъ!
Она идетъ впередъ, впередъ…
Такъ лишь лунатики обходъ
Свершаютъ ночью вдоль стѣны
При свѣтѣ пристальномъ луны.
Она скользитъ, какъ легкій челнъ
По вѣтру, надъ качаньемъ волнъ,
Ее никто не охранит, —
Но тщетно будет Гуго Твид
Искать изменницы-жены.
Ее движенья решены,
Как решена ее судьба:
Она — счастливая раба,
Пока захочет властелин,
Пусть жизнь, пусть год, пусть день один.
А после — дальний монастырь
Ей вновь закроет высь и ширь.
Меж буков мрачных и немых,
Дорогой, полной чар лесных,
Скользит Гертруда в тишине,
И мир пред ней — как мир во сне,
Как память о иных мирах,
Порой томящая в мечтах.
Пьянит свобода, как вино,
И сердце мыслью прожжено:
Он ждет, он встретит, и они
Сольют свои уста в огни,
Сплетут извивы нежных рук,
Замрут в истоме сладких мук.
И страстный взгляд любимых глаз
Она увидит в первый раз!
Она идет вперед, вперед…
Так лишь лунатики обход
Свершают ночью вдоль стены
При свете пристальном луны.
Она скользит, как легкий челн
По ветру, над качаньем волн,
