же, какъ вышла за тебя, я не могу на театръ глядѣть равнодушно. Вѣчно пьяны, грубы, не умѣютъ держать себя въ женскомъ обществѣ, надменны, ходятъ въ грязныхъ ботфортахъ. Ужасно тяжелый народъ! Не понимаю, что веселаго ты находишь въ ихъ анекдотахъ, которые они разсказываютъ съ громкимъ, хриплымъ смѣхомъ! И глядишь ты на нихъ какъ-то заискивающе, словно одолженіе дѣлаютъ тебѣ эти знаменитости, что знакомы съ тобой… Фи!
— Оставь, пожалуйста!
— А тамъ, въ провинціи, ходили бы къ намъ чиновники, учителя гимназіи, офицеры. Народъ все воспитанный, мягкій, безъ претензій. Напьются чаю, выпьютъ по рюмкѣ, если подашь, и уйдутъ. Ни шуму, ни анекдотовъ, все такъ степенно, деликатно. Сидятъ, знаешь, на креслахъ и на диванѣ и разсуждаютъ о разныхъ разностяхъ, а тутъ горничная разноситъ имъ чай съ вареньемъ и съ сухариками. Послѣ чаю играютъ на рояли, поютъ, пляшутъ. Хорошо, Вася! Часу въ двѣнадцатомъ легонькая закуска: колбаса, сыръ, жаркое, что отъ обѣда осталось… Послѣ ужина ты идешь дамъ провожать, а я остаюсь дома и прибираю.
— Скучно, Катюша!
— Если дома скучно, то ступай въ клубъ, или на гулянье… Здѣсь на гуляньяхъ души знакомой не встрѣтишь, поневолѣ запьешь, а тамъ кого ни встрѣтилъ, всякій тебѣ знакомъ. Съ кѣмъ хочешь, съ тѣмъ и бесѣдуй… Учителя, юристы, доктора — есть съ кѣмъ умное слово сказать… Образованными тамъ очень интересуются, Вася! Ты бы тамъ однимъ изъ первыхъ былъ…
И долго мечтаетъ вслухъ Катюша… Сѣро-свинцовый свѣтъ за окномъ постепенно переходитъ въ бѣлый… Тишина ночи незамѣтно уступаетъ свое мѣсто утреннему оживленію. Репортеръ не спитъ, слушаетъ и то и дѣло приподнимаетъ свою тяжелую голову, чтобы сплюнуть… Вдругъ, неожиданно для Катюши онъ
же, как вышла за тебя, я не могу на театр глядеть равнодушно. Вечно пьяны, грубы, не умеют держать себя в женском обществе, надменны, ходят в грязных ботфортах. Ужасно тяжелый народ! Не понимаю, что веселого ты находишь в их анекдотах, которые они рассказывают с громким, хриплым смехом! И глядишь ты на них как-то заискивающе, словно одолжение делают тебе эти знаменитости, что знакомы с тобой… Фи!
— Оставь, пожалуйста!
— А там, в провинции, ходили бы к нам чиновники, учителя гимназии, офицеры. Народ все воспитанный, мягкий, без претензий. Напьются чаю, выпьют по рюмке, если подашь, и уйдут. Ни шуму, ни анекдотов, все так степенно, деликатно. Сидят, знаешь, на креслах и на диване и рассуждают о разных разностях, а тут горничная разносит им чай с вареньем и с сухариками. После чаю играют на рояли, поют, пляшут. Хорошо, Вася! Часу в двенадцатом легонькая закуска: колбаса, сыр, жаркое, что от обеда осталось… После ужина ты идешь дам провожать, а я остаюсь дома и прибираю.
— Скучно, Катюша!
— Если дома скучно, то ступай в клуб, или на гулянье… Здесь на гуляньях души знакомой не встретишь, поневоле запьешь, а там кого ни встретил, всякий тебе знаком. С кем хочешь, с тем и беседуй… Учителя, юристы, доктора — есть с кем умное слово сказать… Образованными там очень интересуются, Вася! Ты бы там одним из первых был…
И долго мечтает вслух Катюша… Серо-свинцовый свет за окном постепенно переходит в белый… Тишина ночи незаметно уступает свое место утреннему оживлению. Репортер не спит, слушает и то и дело приподнимает свою тяжелую голову, чтобы сплюнуть… Вдруг, неожиданно для Катюши он
