дѣлаетъ рѣзкое движеніе и вскакиваетъ съ постели… Лицо его блѣдно, на лбу потъ…
— Чертовски меня мутитъ, перебиваетъ онъ мечтанія Катюши. — Постой, я сейчасъ…
Накинувъ на плечи одѣяло, онъ быстро выбѣгаетъ изъ комнаты. Съ нимъ происходитъ непріятный казусъ, такъ знакомый по своимъ утреннимъ посѣщеніямъ пьющимъ людямъ. Минуты черезъ двѣ онъ возвращается блѣдный, томный… Его пошатываетъ… На лицѣ его выраженіе омерзѣнія, отчаянія, почти ужаса, словно онъ сейчасъ только понялъ всю внѣшнюю неприглядность своего житья-бытья. Дневной свѣтъ освѣщаетъ передъ нимъ бѣдность и грязь его комнаты, и выраженіе безнадежности на его лицѣ становится еще живѣе.
— Катюша, напиши дядѣ! бормочетъ онъ.
— Да? Ты согласенъ? торжествуетъ брюнетка. — Завтра же напишу и даю тебѣ честное слово, что ты получишь прекрасное мѣсто! Вася, ты это… не нарочно?
— Катюша, прошу… ради Бога…
И Катюша опять начинаетъ мечтать вслухъ. Подъ звукъ своего голоса и засыпаетъ она. Снится ей домъ особнячекъ, дворъ, по которому солидно шагаютъ ея собственныя куры и утки. Она видитъ, какъ изъ слухового окна глядятъ на нее голуби, и слышитъ, какъ мычитъ корова. Кругомъ все тихо: ни сосѣдей-жильцовъ, ни хриплаго смѣха, не слышно даже этого ненавистнаго, спѣшащаго скрипа перьевъ. Вася чинно и благородно шагаетъ около палисадника къ калиткѣ. Это идетъ онъ на службу. И душу ея наполняетъ чувство покоя, когда ничего не желается, мало думается…
Къ полудню просыпается она въ прекраснѣйшемъ настроеніи духа. Сонъ благотворно повліялъ на нее. Но вотъ, протеревъ глаза, она глядитъ на то мѣсто, гдѣ такъ недавно ворочался Вася, и обхватывавшее ее чувство радости сваливается съ нея,
делает резкое движение и вскакивает с постели… Лицо его бледно, на лбу пот…
— Чертовски меня мутит, — перебивает он мечтания Катюши. — Постой, я сейчас…
Накинув на плечи одеяло, он быстро выбегает из комнаты. С ним происходит неприятный казус, так знакомый по своим утренним посещениям пьющим людям. Минуты через две он возвращается бледный, томный… Его пошатывает… На лице его выражение омерзения, отчаяния, почти ужаса, словно он сейчас только понял всю внешнюю неприглядность своего житья-бытья. Дневной свет освещает перед ним бедность и грязь его комнаты, и выражение безнадежности на его лице становится еще живее.
— Катюша, напиши дяде! — бормочет он.
— Да? Ты согласен? — торжествует брюнетка. — Завтра же напишу и даю тебе честное слово, что ты получишь прекрасное место! Вася, ты это… не нарочно?
— Катюша, прошу… ради Бога…
И Катюша опять начинает мечтать вслух. Под звук своего голоса и засыпает она. Снится ей дом особнячок, двор, по которому солидно шагают ее собственные куры и утки. Она видит, как из слухового окна глядят на нее голуби, и слышит, как мычит корова. Кругом все тихо: ни соседей-жильцов, ни хриплого смеха, не слышно даже этого ненавистного, спешащего скрипа перьев. Вася чинно и благородно шагает около палисадника к калитке. Это идет он на службу. И душу ее наполняет чувство покоя, когда ничего не желается, мало думается…
К полудню просыпается она в прекраснейшем настроении духа. Сон благотворно повлиял на нее. Но вот, протерев глаза, она глядит на то место, где так недавно ворочался Вася, и обхватывавшее ее чувство радости сваливается с нее,
