говъ; они руководствуются случаемъ, но не разумомъ.
Пока они дожидались подъ орѣшниками, монахъ преслѣдовалъ враговъ, сражая тѣхъ, которые ему попадались, никого не щадя, до тѣхъ поръ пока не встрѣтилъ всадника, у котораго за спиной сидѣлъ одинъ изъ бѣдныхъ паломниковъ. Увидя, какъ онъ замахивается палкой, паломникъ вскричалъ:
— Ахъ! господинъ настоятель, другъ мой, господинъ настоятель, спасите меня, умоляю васъ!
Услышавъ эти слова, враги обернулись и видя, что одинъ только монахъ производитъ весь этотъ шумъ, принялись осыпать его ударами, точно деревяннаго осла; но онъ ровно ничего не чувствовалъ и тогда даже, когда удары падали на рясу, потому что кожа у него была совсѣмъ нечувствительна къ ударамъ. Послѣ того они поручили стеречь его двоимъ стрѣльцамъ и, повернувшись на сѣдлѣ, увидѣли, что ихъ никто больше не преслѣдуетъ, а потому подумали, что Гаргантюа убѣжалъ со своимъ отрядомъ.
И вотъ они поскакали къ орѣшникамъ такъ быстро, какъ только могли, чтобы ихъ нагнать, а монаха оставили съ обоими стрѣльцами, сторожившими его. Гаргантюа услышалъ конскій топотъ и ржаніе и сказалъ своимъ людямъ:
— Товарищи! я слышу, какъ скачутъ враги, и вижу, какъ они несутся на насъ цѣлой толпой; сомкнемъ свои ряды и преградимъ имъ путь; этимъ способомъ мы приведемъ ихъ къ погибели, а себя прославимъ.
гов; они руководствуются случаем, но не разумом.
Пока они дожидались под орешниками, монах преследовал врагов, сражая тех, которые ему попадались, никого не щадя, до тех пор пока не встретил всадника, у которого за спиной сидел один из бедных паломников. Увидя, как он замахивается палкой, паломник вскричал:
— Ах! господин настоятель, друг мой, господин настоятель, спасите меня, умоляю вас!
Услышав эти слова, враги обернулись и видя, что один только монах производит весь этот шум, принялись осыпать его ударами, точно деревянного осла; но он ровно ничего не чувствовал и тогда даже, когда удары падали на рясу, потому что кожа у него была совсем нечувствительна к ударам. После того они поручили стеречь его двоим стрельцам и, повернувшись на седле, увидели, что их никто больше не преследует, а потому подумали, что Гаргантюа убежал со своим отрядом.
И вот они поскакали к орешникам так быстро, как только могли, чтобы их нагнать, а монаха оставили с обоими стрельцами, сторожившими его. Гаргантюа услышал конский топот и ржание и сказал своим людям:
— Товарищи! я слышу, как скачут враги, и вижу, как они несутся на нас целой толпой; сомкнем свои ряды и преградим им путь; этим способом мы приведем их к погибели, а себя прославим.
Монахъ, увидя, что враги ускакали въ безпорядкѣ, догадался, что они собираются напасть на Гаргантюа и его людей, и очень огорчился, что не можетъ поспѣшить къ нимъ на помощь. Но, наблюдая за поведеніемъ своихъ стражей, замѣтилъ, что имъ больше хотѣлось скакать вслѣдъ за товарищами, въ надеждѣ на добычу, и они глядятъ на долину, куда тѣ спускаются. Разсуждая самъ съ собой, монахъ говорилъ:
— Эти люди очень плохо подготовлены къ военному дѣлу: они меня не обезоружили и даже не обязали честнымъ словомъ не сопротивляться.
И тутъ онъ выхватилъ свою шпагу и хватилъ ею стрѣльца, стоявшаго у него по правую руку, и перерѣзалъ ему шейныя артеріи и вены и самое горло до обѣихъ шейныхъ железъ; вытащивъ шпагу, онъ пробилъ ему спинной мозгъ между вторымъ и третьимъ позвонками, и стрѣлецъ упалъ мертвый. А монахъ, повернувъ коня налѣво, бросился на другого стрѣльца, который, видя товарища мертвымъ, завопилъ громовымъ голосомъ:
— Ахъ, господинъ priour, я сдаюсь, господинъ priour, другъ мой, господинъ priour (пріоръ)!
А монахъ, съ своей стороны, кричалъ:
— Господинъ posteriour, другъ мой, господинъ posteriour, я вамъ накладу въ спину.
— Ахъ! — говорилъ стрѣлецъ, — господинъ пріоръ, голубчикъ мой, господинъ пріоръ, дай вамъ Богъ быть аббатомъ.
— Клянусь одѣяніемъ, какое я ношу, — отвѣчалъ монахъ, — я васъ произведу сейчасъ въ кардиналы. Неужели вы облагаете выкупомъ служителя церкви? Вы сейчасъ же получите кардинальскую шапку изъ моихъ рукъ.
А стрѣлецъ все кричалъ:
— Господинъ пріоръ, господинъ пріоръ, господинъ будущій аббатъ, господинъ кардиналъ, господинъ что угодно! Ахъ, ахъ, эхъ, нѣтъ, господинъ пріоръ, мой добренькій господинъ пріоръ, я вамъ сдаюсь.
— А я тебя сдаю всѣмъ чертямъ, — сказалъ монахъ.
И тутъ однимъ ударомъ отрубилъ ему голову; онъ разсѣкъ ему черепъ у висковъ, разсѣкъ затылокъ и темя, стрѣловидную спайку черепа и бо́льшую часть вѣнечной лобовой кости, пробилъ обѣ мозговыхъ оболочки и обнажилъ обѣ заднихъ полости мозга; и черепъ повисъ на плечахъ на кожѣ
Монах, увидя, что враги ускакали в беспорядке, догадался, что они собираются напасть на Гаргантюа и его людей, и очень огорчился, что не может поспешить к ним на помощь. Но, наблюдая за поведением своих стражей, заметил, что им больше хотелось скакать вслед за товарищами, в надежде на добычу, и они глядят на долину, куда те спускаются. Рассуждая сам с собой, монах говорил:
— Эти люди очень плохо подготовлены к военному делу: они меня не обезоружили и даже не обязали честным словом не сопротивляться.
И тут он выхватил свою шпагу и хватил ею стрельца, стоявшего у него по правую руку, и перерезал ему шейные артерии и вены и самое горло до обеих шейных желез; вытащив шпагу, он пробил ему спинной мозг между вторым и третьим позвонками, и стрелец упал мертвый. А монах, повернув коня налево, бросился на другого стрельца, который, видя товарища мертвым, завопил громовым голосом:
— Ах, господин priour, я сдаюсь, господин priour, друг мой, господин priour (приор)!
А монах, с своей стороны, кричал:
— Господин posteriour, друг мой, господин posteriour, я вам накладу в спину.
— Ах! — говорил стрелец, — господин приор, голубчик мой, господин приор, дай вам Бог быть аббатом.
— Клянусь одеянием, какое я ношу, — отвечал монах, — я вас произведу сейчас в кардиналы. Неужели вы облагаете выкупом служителя церкви? Вы сейчас же получите кардинальскую шапку из моих рук.
А стрелец всё кричал:
— Господин приор, господин приор, господин будущий аббат, господин кардинал, господин что угодно! Ах, ах, эх, нет, господин приор, мой добренький господин приор, я вам сдаюсь.
— А я тебя сдаю всем чертям, — сказал монах.
И тут одним ударом отрубил ему голову; он рассек ему череп у висков, рассек затылок и темя, стреловидную спайку черепа и бо́льшую часть венечной лобовой кости, пробил обе мозговых оболочки и обнажил обе задних полости мозга; и череп повис на плечах на коже
