Пикрошоль, выслушавъ разсказъ тѣхъ, кто спасся бѣгствомъ послѣ той битвы, въ которой Трипе оттрепали, вошелъ въ страшный гнѣвъ, узнавъ, что черти напали на его людей, и всю ночь держалъ совѣтъ, въ заключеніе котораго Гастиво и Тукдильонъ рѣшили, что его могущество таково, что онъ можетъ побѣдить всѣхъ чертей ада, если они на него набросятся, чему Пикрошоль, однако, отнюдь не вѣрилъ, а потому былъ далеко не спокоенъ на счетъ исхода дѣла. Тѣмъ не менѣе онъ послалъ, подъ предводительствомъ графа Тиравана, рекогносцировать мѣстность, тысячу шестьсотъ человѣкъ легкой кавалеріи, которые предварительно были окроплены святой водой и опоясаны ораремъ на тотъ случай, если бы имъ повстрѣчались черти, которыхъ грегоріанская вода[1] и орари должны были разсѣять и прогнать.
И вотъ они проѣхали до Вогюйона и Маладери, не встрѣтивъ никого, кто могъ бы имъ что-нибудь сообщить, но, поднявшись на гору, нашли въ хижинѣ близъ Кудре пятерыхъ паломниковъ, которыхъ, связавъ и потрепавъ, увели съ собой, какъ шпіоновъ, несмотря на ихъ восклицанія, заклинанія и мольбы.
Опустившись оттуда по направленію къ Сельё были замѣчены Гаргантюа, который сказалъ своимъ людямъ:
— Товарищи, мы наткнулись на непріятеля, но ихъ вдесятеро больше чѣмъ насъ; атаковать ли намъ ихъ?
— Чортъ возьми, — отвѣчалъ монахъ, — какъ же иначе? Неужели вы оцѣняете людей по ихъ числу, а не по ихъ достоинству и храбрости?
Затѣмъ вскричалъ:
— Въ атаку, черти, въ атаку!
Услышавъ это, непріятель подумалъ, конечно, что это настоящіе черти, и обратился въ поспѣшное бѣгство, за исключеніемъ Тиравана, который, вооружась копьемъ, ударилъ имъ изо всей мочи монаха прямо въ грудь, но копье притупилось о толстенную и жесткую рясу, точно свѣчка, которою бы ударили по наковальнѣ.
Монахъ же хватилъ Тиравана палкой съ крестомъ по шеѣ такъ сильно, что оглушилъ его; Тираванъ лишился чувствъ и движенія — и свалился къ ногамъ лошади.
И, увидя орарь, которымъ онъ былъ опоясанъ, монахъ сказалъ Гаргантюа:
— Эти люди не что иное какъ попы; это еще далеко не монахи. Клянусь св. Жаномъ, я настоящій монахъ и я ихъ побью, какъ мухъ.
И поскакалъ на нихъ во весь опоръ, нагналъ послѣдніе ряды и сталъ бить ихъ направо и налѣво, точно рожь молотилъ. Гимнастъ спросилъ у Гаргантюа, слѣдуетъ ли и ему преслѣдовать ихъ, на что Гаргантюа отвѣчалъ:
— Отнюдь нѣтъ. Потому что по настоящей военной дисциплинѣ никогда не слѣдуетъ доводить своего врага до отчаянія, такъ какъ въ такомъ случаѣ сила его удвоивается и храбрость возвращается, хотя бы передъ тѣмъ онъ упалъ духомъ. Нѣтъ лучшаго средства спасенія для людей, застигнутыхъ врасплохъ и отчаявшихся въ своемъ спасеніи. Многія побѣды исторгнуты изъ рукъ побѣдителей побѣжденными, когда первые не слушались голоса разума, но пытались истребить всѣхъ непріятелей до единаго, не оставляя даже никого, кто могъ бы доставить вѣсти. Не запирайте всѣхъ дверей и не загораживайте всѣхъ дорогъ передъ непріятелемъ, а лучше содѣйствуйте его бѣгству хитростью.
— Хорошо, но за ними гонится монахъ, — сказалъ Гимнастъ.
— Развѣ, — отвѣчалъ Гаргантюа, — монахъ гонится за ними? Честью клянусь, имъ отъ этого не поздоровится. Но, во избѣжаніе всякихъ случайностей, погодимъ еще отступать; подождемъ здѣсь молча. Мнѣ кажется, я уже понялъ манеру воевать у нашихъ вра-
- ↑ Папа Григорій Великій ввелъ освященіе воды, какъ утверждаютъ.
Пикрошоль, выслушав рассказ тех, кто спасся бегством после той битвы, в которой Трипе оттрепали, вошел в страшный гнев, узнав, что черти напали на его людей, и всю ночь держал совет, в заключение которого Гастиво и Тукдильон решили, что его могущество таково, что он может победить всех чертей ада, если они на него набросятся, чему Пикрошоль, однако, отнюдь не верил, а потому был далеко не спокоен насчет исхода дела. Тем не менее он послал, под предводительством графа Тиравана, рекогносцировать местность, тысячу шестьсот человек легкой кавалерии, которые предварительно были окроплены святой водой и опоясаны орарем на тот случай, если бы им повстречались черти, которых грегорианская вода[1] и орари должны были рассеять и прогнать.
И вот они проехали до Вогюйона и Маладери, не встретив никого, кто мог бы им что-нибудь сообщить, но, поднявшись на гору, нашли в хижине близ Кудре пятерых паломников, которых, связав и потрепав, увели с собой, как шпионов, несмотря на их восклицания, заклинания и мольбы.
Опустившись оттуда по направлению к Сельё были замечены Гаргантюа, который сказал своим людям:
— Товарищи, мы наткнулись на неприятеля, но их вдесятеро больше чем нас; атаковать ли нам их?
— Чёрт возьми, — отвечал монах, — как же иначе? Неужели вы оценяете людей по их числу, а не по их достоинству и храбрости?
Затем вскричал:
— В атаку, черти, в атаку!
Услышав это, неприятель подумал, конечно, что это настоящие черти, и обратился в поспешное бегство, за исключением Тиравана, который, вооружась копьем, ударил им изо всей мочи монаха прямо в грудь, но копье притупилось о толстенную и жесткую рясу, точно свечка, которою бы ударили по наковальне.
Монах же хватил Тиравана палкой с крестом по шее так сильно, что оглушил его; Тираван лишился чувств и движения — и свалился к ногам лошади.
И, увидя орарь, которым он был опоясан, монах сказал Гаргантюа:
— Эти люди не что иное как попы; это еще далеко не монахи. Клянусь св. Жаном, я настоящий монах и я их побью, как мух.
И поскакал на них во весь опор, нагнал последние ряды и стал бить их направо и налево, точно рожь молотил. Гимнаст спросил у Гаргантюа, следует ли и ему преследовать их, на что Гаргантюа отвечал:
— Отнюдь нет. Потому что по настоящей военной дисциплине никогда не следует доводить своего врага до отчаяния, так как в таком случае сила его удвоивается и храбрость возвращается, хотя бы перед тем он упал духом. Нет лучшего средства спасения для людей, застигнутых врасплох и отчаявшихся в своем спасении. Многие победы исторгнуты из рук победителей побежденными, когда первые не слушались голоса разума, но пытались истребить всех неприятелей до единого, не оставляя даже никого, кто мог бы доставить вести. Не запирайте всех дверей и не загораживайте всех дорог перед неприятелем, а лучше содействуйте его бегству хитростью.
— Хорошо, но за ними гонится монах, — сказал Гимнаст.
— Разве, — отвечал Гаргантюа, — монах гонится за ними? Честью клянусь, им от этого не поздоровится. Но, во избежание всяких случайностей, погодим еще отступать; подождем здесь молча. Мне кажется, я уже понял манеру воевать у наших вра-
- ↑ Папа Григорий Великий ввел освящение воды, как утверждают.
