достоинствамъ. Но, однако, оно не столь велико, какъ вы сами о немъ думаете. Не это меня огорчаетъ; не это мучитъ и тревожитъ. Но что я буду дѣлать отнынѣ, когда я расквитаюсь съ долгами? Повѣрьте, что я буду въ самомъ неловкомъ положеніи въ первые мѣсяцы, потому что я не такъ воспитанъ и къ этому не привыкъ. Я этого просто боюсь. Отнынѣ кто ни плюнетъ въ Сальмигонди, каждый плевокъ попадетъ мнѣ въ лицо. Всѣ мнѣ будутъ въ глаза плевать, говоря: «Вотъ тебѣ за то, что ты чистъ отъ долговъ». Моей жизни, я предвижу, скоро наступитъ конецъ. Завѣщаю вамъ написать мнѣ эпитафію и умру весь оплеванный… Поэтому убѣдительно прошу васъ: оставьте мнѣ малую толику долговъ. Вѣдь просилъ же Миль д’Илье, епископъ Шартрскій, короля Людовика XI, который освободилъ его отъ всякихъ тяжбъ, оставить ему хоть одну для упражненія. Я готовъ лучше уступить имъ доходы съ улитокъ и майскихъ жуковъ, лишь бы не трогать основного капитала.
— Довольно объ этомъ, я уже сказалъ, — отвѣчалъ Пантагрюэль.
достоинствам. Но, однако, оно не столь велико, как вы сами о нём думаете. Не это меня огорчает; не это мучит и тревожит. Но что я буду делать отныне, когда я расквитаюсь с долгами? Поверьте, что я буду в самом неловком положении в первые месяцы, потому что я не так воспитан и к этому не привык. Я этого просто боюсь. Отныне кто ни плюнет в Сальмигонди, каждый плевок попадет мне в лицо. Все мне будут в глаза плевать, говоря: «Вот тебе за то, что ты чист от долгов». Моей жизни, я предвижу, скоро наступит конец. Завещаю вам написать мне эпитафию и умру весь оплеванный… Поэтому убедительно прошу вас: оставьте мне малую толику долгов. Ведь просил же Миль д’Илье, епископ Шартрский, короля Людовика XI, который освободил его от всяких тяжб, оставить ему хоть одну для упражнения. Я готов лучше уступить им доходы с улиток и майских жуков, лишь бы не трогать основного капитала.
— Довольно об этом, я уже сказал, — отвечал Пантагрюэль.
— Но, — спросилъ Панургъ, — въ какомъ законѣ опредѣлено и установлено, что тѣ, которые насаждаютъ новые виноградники, тѣ, которые строятъ новыя жилища, и новобрачные будутъ освобождены въ теченіе перваго года отъ обязанности идти на войну?
— Въ Моисеевомъ законѣ, — отвѣчалъ Пантогрюэль.
— Почему же освобождены новобрачные? — спросилъ Панургъ. Я слишкомъ старъ, чтобы интересоваться виноградарями; строители, складывающіе мертвые камни, тоже не внесены въ мою книгу жизни. Я складываю только живые камни, а именно, людей.
— По моему мнѣнію, — отвѣчалъ Пантагрюэль, — причина этому та, что желали, чтобы въ первый годъ они въ волю наслаждались любовью и запаслись наслѣдниками. Такимъ образомъ, если бы случилось имъ на второй годъ быть убитыми на войнѣ, то ихъ имена и оружіе перешли бы къ ихъ дѣтямъ. Также хотѣли узнать навѣрное, плодовиты ли ихъ жены или
— Но, — спросил Панург, — в каком законе определено и установлено, что те, которые насаждают новые виноградники, те, которые строят новые жилища, и новобрачные будут освобождены в течение первого года от обязанности идти на войну?
— В Моисеевом законе, — отвечал Пантогрюэль.
— Почему же освобождены новобрачные? — спросил Панург. Я слишком стар, чтобы интересоваться виноградарями; строители, складывающие мертвые камни, тоже не внесены в мою книгу жизни. Я складываю только живые камни, а именно, людей.
— По моему мнению, — отвечал Пантагрюэль, — причина этому та, что желали, чтобы в первый год они в волю наслаждались любовью и запаслись наследниками. Таким образом, если бы случилось им на второй год быть убитыми на войне, то их имена и оружие перешли бы к их детям. Также хотели узнать наверное, плодовиты ли их жены или
