правлены на уяснение крестьянам этой жизненной связи, и весь ход нашей революции на опыте доказывает крестьянину наличность этой связи.
Если бы красная армия не получила от крестьян хлеба, кожи на сапоги и т. д., то Деникин прорвал бы фронт на юге. Если бы ваша армия не защитила Тулу, мы с большим трудом и потерями вообще смогли бы отстоять республику от возврата помещиков и капиталистов. Если бы мы не отвоевали Урала, Сибири, не очистили Волги, положение рабочих и крестьян и всей Советской Республики было бы очень трудным. Потеря угольного района отражается голодом и холодом на миллионах трудящихся.
Капиталистическая мировая бойня, гражданская война, вся политика Антанты просвещает сознание самых темных элементов крестьянства, и связь между трудящимися делается рельефной, бьющей в глаза. Вот почему крестьянин, чем более несет ему бед натиск всемирной буржуазии, тем более познает, кто его истинные друзья и руководители, тем более переходит на сторону рабочего класса, порывая со своим прежним мировоззрением. Вера в божественный произвол, в „божью волю“, заведующую судьбой людей, становится в кричащее противоречие с действительностью; вся мораль, навязываемая ему господствовавшей религией, колеблется в самых своих основах.
Правящие классы всегда старались в своих классовых интересах направить и эксплуатировать религиозность крестьянина, его веру в возможность получать содействие в устройстве судьбы, в устройстве всех своих хозяйственных делишек, со стороны божества, обусловливая эту помощь определенными догматами, внушая при помощи божественного авторитета определенную мораль, рабскую мораль. Во всех религиях вы видите стремление правящих классов навязать трудящимся массам именно такую волю божью, которая совпадает с потребностями самих производственных процессов и отношений, основанных на той или иной системе эксплоатации. Навязывается, следовательно, под религиозным соусом определенная общественная мораль: „рабы, повинуйтеся“ и т. д. Всякое духовенство, и православное, конечно, как орган класса эксплоататоров, имело и имеет назначением своим направление и эксплоатацию религиозного чувства крестьянина труженика, хотя чувство это и коренится прежде всего в известных об’ективно-исторических условиях его хозяйственной жизни, в психологической необходимости прибегать к божественным силам за помощью или утешением. Религиозность земледельца использовывается всемерно эксплоататорским классом для дальнейшей и сильнейшей его эксплоатации, и правящие классы стремятся всегда к тому, чтобы психология эксплуатируемых не протестовала против данной формы эксплоатации, а напротив, примирялась, узаконила, освящала данную систему, как божественный закон, как нормальное положение вещей. В России при самодержавии государство держало на своей службу 100-тысячную армию священников, монахов, митрополитов и тысячи церковно-приходских школ. Вся эта могучая организация занята определенной психологической обработкой миллионов крестьян и их детей, поддерживая в них, с одной стороны, старый, первобытно-дикарский взгляд на помощь и вмешательство божественных сил в хозяйственную жизнь крестьянина путем культивирования магически-обрядовых действий и церемоний, и, с другой стороны, пользуясь этой крепкой еще благодаря технический отсталости основой, внушала определенную покорность воле правящих классов, определенную классово-выгодную для эксплоататоров, как крупных, так и мелких, православную мораль.
Пролетариат, развитием капитализма вырванный из тех производственных отношений, в которых продолжает в общем жить и работать крестьянство, усвоив новую технику, новую организацию труда и новое миропонимание, осознал связь между трудящимися и зависимость своей судьбы от собственной классовой воли, предпринял массовую организованную борьбу за свое освобождение, руководствуясь своей пролетарской наукой и порвав с воображаемой волей всяких божеств, рекомендовавшей ему магию в технике и рабство и покорность в жизни, сделался по существу атеистом.
Он стал во главе всего революционного движения, в том числе и движения крестьянского, ибо мировая бойня и мировой кризис усилили в невероятной степени страдания крестьянства и вызвали в нем колоссальный протест, и потому беднейшее крестьянство в революционном пролетариате за все время революции справедливо привыкло видеть своего
