дарственное молебствіе, вчера — щедро наградили обвинителей. Въ настоящее время никто не сомнѣвается, какъ взглянулъ на самый фактъ преступленія и процессъ тотъ, кто виновныхъ распорядился подвергнуть домашнему аресту, слѣдователю — выразить свою признательность, обвинителя — наградить. Конечно, Г. Цезарь знаетъ, что Семпроніевъ законъ изданъ въ интересахъ римскихъ гражданъ; затѣмъ, что тотъ, кто врагъ государства, отнюдь не можетъ считаться гражданиномъ, наконецъ, что самъ авторъ Семпроніева закона поплатился по волѣ государственной власти и противъ желанія народа. Равнымъ образомъ онъ не думаетъ, что даже извѣстный своими широкими тратами и пожертвованіями Лентулъ лично не можетъ больше называться другомъ народа, разъ онъ мечталъ о гибели римскаго народа и уничтоженіи нашего города, заглушая въ себѣ всякое чувство состраданія, вслѣдствіе чего этотъ чрезвычайной мягкій, съ предобрымъ сердцемъ человѣкъ не задумывается присудить П. Лентула… къ пожизненному заключенію въ тюрьмѣ и ставитъ на будущее время закономъ, чтобы никто не смѣлъ хвастаться смягченьемъ его наказанія и снискивать затѣмъ себѣ имя демократа цѣной гибели римскаго народа. Онъ предлагаетъ также конфисковать имущество осужденныхъ, чтобы послѣ всевозможныхъ нравственныхъ и физическихъ страданій они познакомились съ полнѣйшею нищетой!..
Итакъ, если вы примете послѣднее предложеніе, вмѣстѣ со мной будетъ, благодаря вамъ, дѣлать докладъ въ народномъ собраніи человѣкъ, пользующійся лучшими симпатіями народа, но, если предпочтете принять предложеніе Силана, я легко сниму съ себя и васъ упрекъ со стороны римскаго народа въ жестокости и докажу, что ея въ данномъ случаѣ много меньше, нежели въ другомъ. Впрочемъ, гг. сенаторы, можетъ-ли быть рѣчь о жестокости, когда дѣло идетъ о наказаніи за столь чудовищное преступленіе? Я сужу, конечно, по своему собственному чувству: какъ вѣрно то, что мнѣ
