въ омутъ столичной жизни, рано увлекся — и промоталъ все доставшееся ему наслѣдство отъ отца. Его разсудокъ не въ силахъ былъ совладать со страстями, и Катилина пустился въ самый грубый развратъ, убившій въ немъ почти всякое нравственное чувство, но не растлившій его необыкновенно здороваго тѣла. Онъ былъ изъ тѣхъ людей, которые не признаютъ никакихъ предразсудковъ, никакихъ путъ нравственныхъ и душевныхъ и всегда готовы принести въ жертву личнымъ интересамъ все — и традиціи своего рода, и долгъ своего сословія, и дружескія отношенія. Лишь порой пробуждались въ его сердцѣ благородныя чувства, но, какъ быстро вспыхивали они, такъ-же быстро потухали. На его глазахъ сдѣлался Сулла главою государства, и этотъ примѣръ зародилъ въ Катилинѣ страстное желаніе захватить во что-бы ни стало въ свои руки верховную власть въ республикѣ. До сихъ поръ человѣкъ этотъ искалъ въ жизни однихъ наслажденій, пилъ полную чашу радостей, безотчетно тратилъ свои силы. Легкомысленно, словно въ чаду, скользилъ онъ по житейскимъ волнамъ, мало интересуясь общественною жизнью; теперь впервые проснулось въ немъ его не знавшее предѣловъ честолюбіе. Богъ, человѣчество, родина, кровь согражданъ, законы нравственности были для него одними пустыми, ничѣмъ не безпокоившими его словами. Всѣми ими пожертвовалъ онъ для достиженія своихъ цѣлей и, какъ человѣкъ, ничему не знавшій предѣла, погибъ жертвою своихъ стремленій. Самая наружность Катилины не говорила въ его пользу, — его мертвенно-блѣдное лицо, мутный взглядъ, прерывистая походка, все говорило, о человѣкѣ преступномъ.
Ужасенъ былъ Катилина и въ домашней жизни. Человѣкъ сладострастный, онъ не дорожилъ семейными узами, пускался, и не безъ удачи, въ любовныя похожденія и дошелъ въ своей наглости до того,
